Мистическая Скандинавия

Вторично Андерсен утопил героиню в болоте в сказке «Девочка, наступившая на хлеб» (1859), не любимой многими родителями. Капризная и непослушная девочка Инге бросает в лужу каравай хлеба, чтобы не замочить ноги, и, наступив на него, погружается почему-то в болото, в пивоварню к болотнице. Андерсен утверждает, что о болотнице известно очень мало, хотя она «приходится теткой лешим и лесным девам». Она ответственна за туман. Когда туман поднимается над заболоченными лугами, датчане говорят: «Болотница пиво варит!»

Пивоварня изображена с гофмановским гротеском, не достававшим автору при описании логова тролля в «Дорожном товарище»: «Клоака – светлый, роскошный покой в сравнении с пивоварней болотницы! От каждого чана разит так, что человека тошнит, а таких чанов тут видимо-невидимо, и стоят они плотно-плотно один возле другого; если же между некоторыми и отыщется где щелочка, то тут сейчас наткнешься на съежившихся в комок мокрых жаб и жирных лягушек». А дальше следует привычная андерсеновская смесь из бытовых зарисовок, сатирических намеков и протестантских нравоучений.

У болотницы гостят черт и его прабабушка, ядовитая старушка, вышивающая сплетни, вяжущая необдуманные слова, срывающиеся у людей с языка, и т. п. Она уносит Инге в ад и подвергает изощренным мукам: голодная девочка не в силах дотянуться до хлеба под ногами, а по ее лицу ползают мухи, которым она в свое время оторвала крылья. Сверху доносится брюзжание родителей и хозяев девочки, недовольных ее поведением. На земле историю Инге рассказывает школьный учитель, глубокомысленно воздевая перст к небу. Проникшиеся ею ученики судорожно нащупывают бутерброды в сумках и бережно снимают сонных мух с подоконника. Девочка, снявшая рекордное количество мух, вырастает доброй и умной, а перед смертью вымаливает у Господа прощение для Инге. Прощенная Инге вылетает из-под земли в виде птички и столь же скрупулезно, как дети снимали мух, собирает хлебные крошки, пока не образуется целый каравай.

Девочка, наступившая на хлеб. Иллюстрация Б. Кетчера (1930). Грешница в окружении болотных тварей

Вторую половину сказки мы оставим на потребу психоаналитикам, а сами поговорим о болотнице.

В болоте водится куча всякой нежити, а болотный омут служит входом в преисподнюю, в деталях описанным нами в «Ужасах французской Бретани». Скандинавские болота дали приют очередной разновидности тролля – болотному троллю: «Из всех троллей он – самый злющий» (норвежская сказка «Прошлогодняя каша»). Автор «Книги о зверях и чудовищах» (X в.) передает сведения о болотных тварях с тремя головами (правда, человеческими). В датской сказке «Леший» обосновавшееся в болоте чудище с головы до пят обросло шерстью, а «посреди лба у него глаз один торчит». Так что Андерсен не зря сравнил жабу, а следовательно, и болотного царя с троллем.

Но о болотнице, женском демоне болот, сведений и впрямь маловато. У древних греков нимфами (божествами) лугов и болот считались лимнады, ничем особенным не выделяющиеся. В мифологии айнов (Японские острова) богиня болот и трясин Нитатунарабе возглавляет злые божества, но айны от Скандинавии слишком далеки.

Русская болотница (болотная баба) приходится супругой болотнянику (болотняку). Болотняник представляет собой болотную ипостась лешего, водяного или просто черта, а его жена – разновидность лешачихи или русалки, водящейся в болоте. Живут супруги в основном на Севере, в тундре, и данные о них немногочисленны. По ночам они зажигают огни на болотах и заманивают к себе людей. «В светлую летнюю ночь сидит болотница одна-одинешенька и нежится на свете ясного месяца… и чуть завидит человека, зачнет прельщать его, манить в свои бесовские объятия… Ее черные волосы небрежно раскинуты по спине и плечам, убраны осокой и незабудками, а тело все голое, но бледное, прозрачное, полувоздушное. И блестит оно и сквозит перед лучами месяца… А сидит она в белоснежном цветке кувшинчика с котел величиною… Хитрит, окаянная, обмануть, обвести хочется ей человека – села в тот чудный цветок спрятать гусиные свои ноги с черными перепонками. Только завидит болотница человека – старого или малого – это все равно, – тотчас зачнет сладким тихим голосом, да таково жалобно, ровно сквозь слезы, молить-просить вынуть ее из болота, вывести на белый свет, показать ей красно солнышко, которого сроду она не видывала… Но горе тому, кто соблазнится на нечистую красоту, кто поверит льстивым словам болотницы: один шаг ступит по чарусе, и она уже возле него: обвив беднягу белоснежными прозрачными руками, тихо опустится с ним в бездонную пропасть болотной пучины» (Мельников-Печерский П. И. «В лесах», 1871–1874).

Однако туман, который можно было бы принять за пары варящегося пива, ни болотница, ни болотняник не напускают. Туман – атрибут иного существа, о котором мы скажем позднее.