Мистическая теология. Беседы о трактате святого Дионисия

Философы, теологи, логики — самые глупые люди в мире! Жаль, очень жаль, что такому человеку, как Дионисий, приходится говорить на языке христианской логики, философии и теологии. Мастер дзэн бы выразил ту же самую мысль совершенно иначе, очень четко, не нагромождая горы бесполезных слов и вообще не упоминая имени бога.

Дионисий находится в трудном положении: он хочет говорить, как мастер дзэн, ничего о дзэн не зная. Но, обладая тем же опытом, тем же пониманием, он хочет говорить прямо, называя вещи своими именами, а это очень трудно. Если вы хотите выжить в христианском мире, в мусульманском мире, в мире иудаизма, вам придется использовать определенный язык. Поэтому Дионисию приходится ходить вокруг да около. Он говорит именно то, что хочет сказать, но в целях безопасности ему приходится прибегать к туманным словам, хитростям, маскировать свои идеи. И я думаю, что он поступал правильно, поскольку выжить, передав потомкам послание, которое он обрел внутри себя, было важнее, чем стать мучеником.

Христиане сожгли тысячи людей. Люди, говорившие о любви, люди, говорившие о мире, люди, считавшие, что Иисус пришел, чтобы поведать о любви и братстве, — они убивали больше, чем кто-либо другой. И кровь была пролита только из-за слов — слова стали такими важными.

Так всегда происходит с глупыми людьми: реальность улетучивается, и на ее место приходят слова. Слово «бог» становится важнее подлинной сущности бога, слово «любовь» становится важнее самой любви. И люди могут убить друг друга из-за слова.

Просто невероятно, как сильно люди тысячелетиями верили в слова! Как будто слово «огонь» и есть огонь, как будто слово «вода» и есть вода! Когда вас мучает жажда, вам не поможет слово «вода». Конечно, если вас не мучает жажда, то слово «вода» будет означать в точности то же самое, что и сама вода.

Однако философы не страдают от жажды — они не жаждут истины. В действительности они просто большие эгоисты. Они не исследуют то, что есть. Напротив, они вырабатывают, фабрикуют собственные системы идей и пытаются навязать свои образы самой реальности. Поэтому они никогда не выходят за пределы ума. А ум по своей природе всегда посредственен, он не бывает разумным — не может быть таковым по самой своей природе.

Ум никоим образом невозможно сделать разумным, потому что ум означает память. Ум — это механизм, аккумулирующий прошлый опыт. Он обозначает известное, в то время как разум обозначает исследование неизвестного — и не только неизвестного: когда разум достигает своего наивысшего расцвета, он вступает в мир непознаваемого.

Поэтому, пожалуйста, простите Дионисию его манеру выражаться. Он говорит, как христианин, но его послание универсально. Нам придется отсеять лишнее, придется проигнорировать христианский жаргон.

Вы слышали о философе, который как-то раз в субботу отправился на местную дискотеку и заметил в углу застенчивую девушку? Он подошел и пригласил ее на танец. Остаток вечера они провели вместе. Пришло время расходиться по домам, и философ спросил:

— Поедем ко мне?

— К сожалению, не могу! — ответила девушка. — У меня цикл.

— Не волнуйся, — сказал философ. — Мы сядем в мою новую пятисотую «хонду», а твой цикл[2] захватим с утра!

Люди, живущие в мире слов, выглядят так нелепо!

В Тихуане один мексиканский здоровяк забрел в публичный дом. Хозяйка радушно его поприветствовала и проводила в первую комнату справа. Мексиканец вскоре вернулся и сказал, что не может. Хозяйка спросила, в чем дело. Мексиканец смущенно произнес: «Потому чта она — мая систра».

Хозяйка выразила понимание и направила его во вторую дверь слева Вскоре он вернулся, снова покачал головой и сказал: «Не магу, она — мая систра».

Хозяйка на этот раз пришла в замешательство и отправила верзилу в последнюю комнату справа. Как и прежде он вышел из комнаты через пару минут и, потупив взор, произнес: «Эта леди тожа мая систра!»

Сбитая с толку и ошеломленная, хозяйка заведения направила мексиканца наверх к светлокожей блондинке из Швеции, точно зная, что та не может оказаться его очередной «систрой».

Как только за ним закрылась дверь, она ринулась к тайному смотровому отверстию, чтобы на них посмотреть. Поколебавшись какое-то время, мексиканец, наконец, спустил штаны. Увидев его гигантский член, свисающий до колен, шведка воскликнула: «Ну ты, брат, даешь!»

В этом и была вся проблема — в слове «брат»!

По отношению к Дионисию вам следует проявить немного терпения. Он выражает мысли, используя язык, к которому привыкли христианские теологи. Девяносто девять процентов всех его слов излишни, но оставшийся процент столь драгоценен, что можно закрыть глаза на лишние девяносто девять.