Мистические истории (из практики парапсихолога)

– Хорошо! – решительно заявил он, – Я расскажу Вам свою историю. Только с условием: когда Вы будете её описывать, ничего от себя не добавляйте и не нагоняйте на читателей излишнего мистицизма… Хотя, поверьте, мистики в моей истории и без того будет предостаточно…

Не скрою, мне стало интересно, и я уселся поудобнее: мол, да, да, я весь во внимании!

“Головастик” снисходительно усмехнулся и начал рассказывать…

Валерий Андреевич (так его звали) родился в очень обеспеченной семье. Вместе с родителями он много и подолгу путешествовал по стране. (Мама и папа Валеры были довольно известными учеными-этнографами и поэтому по девять-десять месяцев в году вели сугубо кочевой образ жизни.)

Благодаря домашнему воспитанию и индивидуальному обучению к десяти годам мальчик был достаточно самостоятельным и отличался от своих сверстников свободой мышления и резкостью высказываний. Уже в этом возрасте он чувствовал и осознавал, что не только не по годам умён, но и, что называется, до неприличия красив.

Это позволяло Валерию при общении со взрослыми людьми держаться несколько надменно.

Конечно, рано или поздно, но кто-то должен был поставить на место зарвавшегося юнца. Это понимали все (и его родители тоже!), но никто не ожидал, что первый же “урок” не домашнего, так сказать, воспитания обернётся для Валеры непоправимой трагедией.

Судьбой было уготовано, что однажды летом на несколько дней их семья остановилась в Богом забытой уральской деревушке.

Жить пришлось в полной антисанитарии: в покосившемся сарае с прогнившим полом, дымящей угарной печкой и облезлой надписью «Клуб» при входе. Но и это лишь полбеды…

А сам беда, перевернувшая всю его дальнейшую жизнь, случилась за сутки до отъезда семьи Валеры из этой «тьмутаракани». Никто не помнит, как и почему, но только нагрубил хамоватый подросток местному колдуну. У этого горбатого старика была неимоверных размеров голова, которая непонятно как, но всё-таки держалась на хрупкой шее. Старик был похож на зловещий вопросительный знак.

Упиваясь безнаказанностью, юнец Валера наигранно и показушно трясся от хохота:

– Ой, потеха! Первый раз вижу деда с лошадиной головою и горбом, как у верблюда. А ноги-то как спички! А руки-то как веревки!..

Кто знает, чем бы всё закончилось, если б хоть кто-нибудь остановил тогда Валеру, пристыдил бы его. Но, увы, никто не вмешался. И утром следующего дня родители мальчика на пороге клуба увидели деда-горбуна, рассыпающего какие-то серые перья.

– Что это вы тут делаете? – спросили его.

Но вместо ответа страшный дед лишь оскалился и продолжал разбрасывать по ветру перья, что-то нашептывая себе под нос.

Закончив своё сюрреалистическое действо, старик хлопнул в ладоши, обернулся к родителям Валеры и, брызгая слюной, прохрипел:

– Я свой горб и лошадиную голову получил, как проклятье, от Бога ровно в тридцать три года! Так пусть и ваш малец помается! Поделом ему будет!..

Старик злобно сплюнул на порог клуба и пошёл прочь, с трудом переставляя ноги-спички.

Слух об этом происшествии тут же разнёсся по всей деревне.

– Беда! Ой, беда! – причитали в платки местные старухи. – Горбун слов на ветер не бросает…

Но Валера и его родители не придали случившемуся ровным счётом никакого значения. Они смеялись над бабульками, погрязшими в суевериях, и над уродливым дедом, возомнившем себя колдуном.

Однако уже через месяц этот скептический смех обернулся гримасой ужаса: у мальчика вдруг (впрочем, вдруг ли?) открылась страшная аномалия – голова Валеры стала увеличиваться в размерах буквально не по дням, а по часам…

Прогоняя нехорошие предчувствия и мысли о колдовстве (да разве такое возможно?), родители показывали сына лучшим врачам, обследуя Валеру и в Москве, и в Питере…

Минуло два года – два долгих года мытарств и крушений надежд – но голова Валеры по-прежнему росла. Причём тело его при этом не только не развивалось, а даже усыхало.

Доктора обречённо разводили руками.

Некоторые врачи, кто был посвящён во все перипетии этой метаморфозы, отводя в сторону глаза, полушёпотом советовали:

– Надо ехать к деду! Повинитесь, попросите прощения, вдруг ещё можно что-то изменить…

Что ж, делать нечего!

Скрипя зубами, родители наступили-таки на горло своей гордыне и поехали к злосчастному горбуну.

Однако старик-ведьмак (знал ведь, что приедут они к нему прощения выпрашивать!) и на порог их не пустил, и слушать не стал.

Прохрипел лишь одно: