Мистические истории. Ребенок, которого увели фейри

Дж. уговаривал меня покинуть его в гостинице и возвратиться в Бранксом до темноты, но мне хотелось составить ему компанию, дабы он не пал духом. Мы сошлись на том, что пообедаем вместе в «Голубом льве» и там же скоротаем вечер до отхода поезда. Я ничуть не сомневался, что по хорошо знакомой тропе легко доберусь в Бранксом даже ночью; дорогу мне будет освещать луна – она должна была взойти около десяти. Поезд прибыл в положенное время, я благополучно усадил в него Дж. и направился к дороге, соединяющей Уиллингбери с Овербери, чтобы оттуда свернуть на знакомую овечью тропинку.

Из Уиллингбери я вышел в начале двенадцатого; луна, на которую я так рассчитывал, пряталась за густой пеленой облаков. К полной тишине добавилась глубокая темень, но я не сомневался, что не заблужусь, и спокойно шагал по дороге до того места, где необходимо было свернуть. Глаза уже привыкли к темноте, и я, без труда различив начало овечьей тропы, начал быстро взбираться на холм.

Необходимо оговорить, что до той минуты я был, как обычно, бодр телом и душой, хотя немного огорчен оттого, что Дж. внезапно уехал и нашему приятному общению настал конец. И еще: до той ночи я не подозревал в себе способности к духовному восприятию. Правда, мне иногда снились очень жизнеподобные и связные сны, однако, как большинство молодых людей на третьем десятке, я не привык задумываться об оккультных феноменах. Также следует иметь в виду, что дело происходило четыре десятка лет назад, когда мир незримых сущностей и прочие подобные предметы не столь занимали умы общества.

Я начал подъем на холм, но вскоре заметил, что во мне происходит что-то странное. Боюсь, мне не удастся описать свои ощущения так, чтобы меня понял человек, никогда не испытывавший ничего подобного, и в то же время люди, имеющие такой опыт, сочтут мой рассказ бесцветным и упрощенным.

Загадочным образом мое существо словно бы раздвоилось. Одна, привычная личность – я сам, мое тело – шагала по овечьей тропе, ни на миг не забывая о необходимости смотреть по сторонам, а также себе под ноги. Этой личности было одиноко и чуть-чуть тревожно. Темень, тишина и бескрайний простор действовали угнетающе. Я испытывал смутную тревогу и страстно желал увидеть наконец приветливые огоньки фермерского дома. О другой моей личности трудно сказать что-то определенное; она как будто существовала отдельно от тела и внешнего сознания и парила в области, где не существует ни пространства, ни времени. Ей был ведом иной мир, окружающий наш привычный мир и сообщающийся с ним; прошлое, настоящее и будущее в нем слиты в один миг, все точки пространства, близкие и отдаленные – холм и самые дальние из невидимых звезд, – сходятся в одной точке. Все было одномоментным и вечным. Сколько длилось это состояние, не знаю, – вероятно, несколько минут, а затем что-то во мне внезапно стронулось и моему земному существу (или мне это показалось?) была возвращена полная власть над сознанием.

Я заметил, что я не один. Справа, на расстоянии в четыре-пять ярдов, в том же направлении шел человек. Он появился так внезапно и беззвучно, словно возник из-под земли. Он двигался со мной нога в ногу, но, судя по всему, меня не замечал, и я обратил внимание на то, что он ступал по мягкому дерну совершенно бесшумно. Я плохо видел его в потемках, но было ясно, что он высок, крепко сбит, одет в длинный плащ, до самых ступней, плащ, воротник которого частично закрывал лицо. Голову покрывала странная треугольная шляпа, в руках виднелось что-то вроде короткой увесистой дубинки.

Я вздрогнул. Роста я небольшого и силой не отличаюсь, и появление на одиноком холме диковинного незнакомца меня насторожило. Что ему нужно? Если он следовал за мной от самого Уиллингбери, то зачем? Как бы то ни было, я решил не выдавать своего беспокойства и, бросив еще один взгляд на незнакомца, пожелал ему доброго вечера.

Он не обратил на меня ни малейшего внимания, – казалось, даже не слышал приветствия; в мертвой тишине он мерно шагал рядом со мной по косогору.

Чуть выждав, я заговорил снова; на этот раз я не узнал собственного голоса, словно он шел не из моих уст, а откуда-то издалека:

– Темная выдалась ночка.

Тут он мне ответил. Тягучим размеренным голосом, в котором слились безнадежность и мука, он произнес:

– Для вас она темная. А для меня стократ темнее.

Я не находил ответа, однако, чувствуя, что храбрость моя на исходе, решил, как бы трудно это ни было, поддержать беседу:

– Необычное место для ночных прогулок. Далеко вы собрались?

Он не удостоил меня ни взглядом, ни поворотом головы.

– Ваш путь короток и легок, мой же далек и труден. Доколе, Господи, доколе? – незнакомец возвысил голос до крика, руки взметнул над головой, а потом уронил жестом отчаяния.

Мы были уже у самой вершины холма, и тут я заметил, как усиливается ветер. Пока я слышал только отдаленный вой – но мы находились за уступом холма, а на вершине нас атаковал стремительный порыв.