Мистический Петербург

Однако большинство знатоков мистики приходят к выводу о том, что в данном случае не обошлось без участия петербургских колдунов-чернокнижников, которые существуют в городе с момента его основания. Перевернутая пентаграмма и надпись на латыни неопровержимо свидетельствуют в пользу этого вывода. Более того, они уверенны, что бомж не кончал жизнь самоубийством, а был принесен в жертву силам Тьмы, чтобы дать чернокнижникам возможность осуществить свой дьявольский замысел — впустить в город леденящий кошмар в виде жуткого существа из преисподней.

Дискуссии знатоков проходят горячо, случается, что оппоненты даже таскают друг друга за волосы и бьют по головам древними фолиантами. Однако обследовать подвал, где был обнаружен труп бродяги, а также пентаграмму и надпись, что, вероятно, могло бы многое прояснить в этой темной истории, они не спешат, опасаясь за свою жизнь. А того, кто рискнул бы спуститься в опасный подвал, — ученого Андрона Фридмана — в настоящий момент нет в Петербурге. Знатоки с надеждой и нетерпением ждут его возвращения из экспедиции под Челябинск на Пустошь Мертвецов, а пока призывают петербуржцев и гостей города проявлять бдительность, чтобы не стать жертвой монстра, скрывающегося под оболочкой бомжа.

Несколько историй, рассказанных на ночь

Свидетельства очевидцев, которые приводятся ниже, были записаны в разное время, но объединяет их одна тема — темного, потустороннего, не поддающегося никаким логическим объяснениям.

Происходило ли это на самом деле? Кто знает… Замечу лишь, что истории эти повидали реально существующие люди, готовые подписаться под каждой строкой. Впрочем, скептикам и атеистам верный совет: в полночь прогуляйтесь по ближайшему городскому кладбищу. Вернетесь с прогулки в здравом рассудке, скажете — ложь. Остальным читателям: хотите, верьте сказанному, хотите — нет. Лично я верю.

Время мертвых

— Скажу честно, тот, кто придумал выражение: «Бояться нужно не мертвых, бояться нужно живых», если не осел, то, значит, никогда не работал в морге. Случись ему поработать там, так он никогда не посмел бы сказать подобную глупость.

Как-то пришлось мне устроиться ночным дежурным в один из моргов. Работа не пыльная, сутки через трое, клиентура покладистая, без особых претензий.

Поначалу, конечно, было страшно и противно. Потом ничего, привык. Страх тоже исчез, особенно когда втемяшил себе в голову это дурацкое выражение: «Бояться нужно не мертвых, бояться нужно живых».

Однажды заступаю на дежурство. К вечеру появляется Митрич. Он в морге этом лет, наверное, сорок сторожем проработал. Приходит и говорит:

— Ты сегодня на ночь в дежурке закройся и не выходи, что бы там ни случилось. Ночь сегодня плохая. Первая ночь полнолуния, всякое может быть.

Тут меня, естественно, прорвало. Какими только эпитетами я Митрича ни наградил: и старым пнем обозвал, и мракобесом — словом, много чего наговорил. Обидно мне показалось, что малообразованный сторож меня, человека с высшим образованием, пугать задумал.

Митрич молча выслушал и говорит:

— Как знаешь, я тебя предупредил, — развернулся и пошел.

К концу рабочего дня об этом инциденте я, наверное, и не вспомнил бы, только насторожила меня одна деталь: Митрич был трезвый и говорил очень серьезно. После работы старший прозектор задержался со мной поговорить на философские темы, сидим в дежурке, спорим, а мне деталь эта — Митрич трезвый и серьезный — покоя не дает.

Поздно вечером мой собеседник ушел. Я запер за ним дверь и остался один. Проверил морозильную установку, посмотрел, все ли в порядке в прозекторских, потушил свет и вернулся к себе в дежурку.

Там так: входная дверь, рядом дежурка и длинный Т-образный коридор, в конце которого расположены двери, ведущие в трупохранилище, прозекторские и другие помещения. Всю ночь в коридоре горит несколько ламп. В дежурке тоже свет гореть должен, но сторожа, если спать ложатся, всегда его выключают. Двери, кроме входной, нигде не закрываются, просто плотно прикрыты. В дежурке на двери задвижка, но всегда дверь оставляли настежь открытой.

Так же было и в ту ночь. На улице тихо: ни ветра, ни шума машин. На небе низкая луна. Читаю Гриммельсгаузена, но нет-нет да прислушаюсь к тишине.

В полночь в сон потянуло. Решил прилечь. И тут слышу, как в коридоре скрипнула дверь. Осторожно, почти неслышно, но скрипнула.

Выглянул из дежурки. В коридоре свет тусклый, рассеянный, там, где двери, — темно, ничего не видно. Как-то не по себе стало. Однако, думаю, пойду погляжу, почему дверь открылась.

Пошел, а чтобы уверенности себе придать, ступаю твердо, шаги отдаются гулким эхом. И тут замечаю, нет, даже скорее чувствую — впереди, в темноте, какое-то едва уловимое движение.

Отчетливо вспоминаю: «Закройся и не выходи, что бы ни случилось!» Медленно отступаю в дежурку, захлопываю дверь и щелкаю задвижкой.