Мистификация

Если это правда, я даже винить Андрея не могу. Только внутри все от боли сжимается и в узел скручивается, в клубок противоречий, в ржавую колючую проволоку. Не виновата я. Не виновата. Я же просто полюбила его. Просто счастья с ним хотела. Совсем чуть-чуть. Прикоснуться лишь кончиками пальцев ко льду его и немножко согреть. Мне ничего не надо было. Только по утрам в его глаза смотреть и утопать в этом черном бархате, заворачиваться в него, как в кокон и тонуть… тонуть… тонуть. Даже любви не хотела. Мне моей хватало для нас двоих. Я бы могла его согреть. Я это чувствовала… В тот момент, когда впервые улыбнулся мне, внутри ощутила эти покалывания легкие, этих бабочек, о которых все пишут. Они ведь и на самом деле существуют, только живут очень мало. Я бережно любила каждую из них. Гладила их крылышки, выпускала летать на волю вместе с моими воспоминаниями о каждом его прикосновении и поцелуе.

А в голове новая музыка рождалась, сотканная из необратимости и тоски. Я ее пальцами на подоконнике отстукивала и пела про себя. Через неделю меня повезли в город на осмотр. Я сильно сбросила в весе и отказывалась от еды. Мой личный врач забеспокоился, что здесь могут быть причины иного характера. Меня сопровождали два охранника, и они же сторожили у каждого кабинета. Когда привели в женскую консультацию я с ужасом выдохнула. Ну вот и настал момент истины. Отец все узнает и что будет после этого одному Богу известно. Скорее всего, он меня пристрелит так же, как и тех несчастных, а потом начнет Андрею мстить. Я тогда устроила истерику прямо возле кабинета. Я кричала на всю клинику так громко, что сбежался весь персонал… но осмотра так и не избежала. Когда зашла за дверь и, задыхаясь, села в кресло врача мне казалось, что я лучше выпрыгну из окна, чем позволю ей к себе прикоснуться.

— Александра, не бойтесь, вас никто не тронет без вашего согласия. Выпейте воды.

Пожилая доктор подвинула ко мне стакан и снова склонилась над бумагами. Она что-то очень долго заполняла. Потом рассматривала какие-то папки, писала в них заметки и вносила данные в компьютер. Я понемногу расслабилась от ее спокойствия, зубы перестали стучать и судорожно сжатые пальцы перестали теребить край кофты.

— Успокоились?

Я кивнула и сделала еще один глоток воды. Бросила взгляд на ужасное кресло, невольно вздрогнула и перевела взгляд на женщину.

— Вот и хорошо. Меня зовут Людмила Григорьевна и я буду вас наблюдать. Вы сдадите анализы в лаборатории и вернетесь ко мне на прием через неделю.

— А осмотр?

— А что разве не было осмотра?

Я резко подняла голову и встретилась с ее спокойным взглядом из-под круглых очков в тоненькой серебристой оправе.

— Посмотрите, я подробно описала в вашей карточке ваше состояние здоровья. Вам нужно будет расписаться, что осмотр вы прошли и были на него согласны.

Подвинула ко мне папку.

— Открывайте и читайте.

Я, все еще глядя на нее глазами, полными удивления, открыла папку.

— Читайте-читайте.

Опустила взгляд и сердце тут же подскочило в груди и ударилось о ребра, чтобы на секунду замереть, а потом пуститься вскачь с такой силой, что стало трудно дышать. Сверху над всеми бумагами и рецептами лежал прямоугольный лист с аккуратным распечатанным на принтере скрипичным ключом. Точь-в-точь повторяющим тот самый, что мне подарил Андрей.

Посмотрела на врача, и она мне улыбнулась, протягивая ручку.

— Расписывайтесь. Через неделю придете ко мне уже с готовыми анализами. Обязательно. Я вас записала на понедельник. На шесть часов вечера. И не переживайте. Ничего серьезного у вас нет. Нарушен гормональный фон, может быть есть небольшое воспаление в яичниках. Назначим вам таблетки, и все стабилизируется. Ситуацию я буду контролировать лично. С вами ничего не случится. Вы меня слышите. Александра? С вами ничего не случится. Вы меня понимаете?

Я быстро-быстро кивала и чувствовала, как на глаза слезы наворачиваются. Открыла рот чтобы спросить, но она отрицательно качнула головой, и я промолчала. Нельзя вопросы задавать.

Обратно ехала в машине, сжимая в ладони свернутый вчетверо скрипичный ключ, и руки тряслись от бешеных эмоций, раздирающих изнутри. Как? Как он узнал? Как нашел меня? Как вообще узнал о врачах, об осмотре и о том, чем мне это могло грозить?

Но ведь это же он. Мой мужчина. Он такой умный и сильный — все может. Везде найдет… везде достанет. Он мне обещал. А Граф всегда выполняет свои обещания. Когда-то он мне так говорил и ни разу не нарушил своего слова. И там… в гримерке обещал. Целовал жадно и обещал. Губы даже слегка засаднили, словно поцелуи на них навечно остались и горели, стоило о них лишь вспомнить.