Мистификация

ХОВАРД: Хорошо. С доктором Швейцером меня постигло ужасающее разочарование. Я так и не смог достучаться до этого человека. В смысле он просто не обратил на меня внимания, будто я какое-то ничтожество, гораздо худшее, чем любой из его драгоценных прокаженных, а ведь ему приходилось постоянно запирать на ночь дверь своей хижины, не то у него сперли бы последнюю рубашку. И все равно, я чувствовал, что есть люди в этом мире – и Швейцер один из них, – которые, каким-то своим изощренным способом, нашли... вообще-то я ненавижу использовать это слово, "тайна", но... нашли путь, или были достаточно удачливыми, или еще что-нибудь, каким-то образом встали на правильную тропу в самом начале своей жизни и сумели с нее не сойти. Они просто шли по прекрасно размеченной тропе в джунглях, по нашей человеческой жизни. И я сказал себе: вот, Ховард, именно этого тебе не хватает. Я знал, что имею свою долю свершений, достижений, но когда собирал все вместе, то не видел центра. Говорю о начале пятидесятых... мне стало ясно, что передо мной нет дороги, ведущей с одной ступени развития на другую. В жизни царил полный беспорядок, это постоянно отвлекало мое внимание, забирало все воображение, но когда я пытался анализировать – не хочу сказать, что думал об этом постоянно, – то не видел прогресса. Если же не видишь прогресса в собственной жизни, ясного и четкого продвижения от одной цели к другой, ведущих, в свою очередь, к чему-то главному, ты не видишь самого себя, а это – слепота. И вот эта слепота хуже любой глухоты. Я знаю. И... в общем, я встретил еще одного великого человека, вот так, пафосно, в кавычках, – я встретил еще одного великого человека в своей жизни. Эрнеста Хемингуэя. Мы пересеклись, когда я ставил фильмы в Голливуде. Не знаю, что Эрнест делал тогда. Писал, наверное. Но на меня он произвел огромное впечатление. Я почувствовал колоссальную... ну, можно сказать, силу самой личности, а не просто впечатление от его работ, хотя читал его романы и пришел в восторг. Особенно про того парня – "И восходит солнце".

КЛИФФОРД: А ты с ним встречался там, в Голливуде?

ХОВАРД: Да, у нас просто не было другого шанса. Нас представили друг другу на вечеринке в каком-то бунгало, очередном сумасшедшем месте, где он жил. "Сад Аллаха"... Там много писателей жило. Но он впечатлил меня, действительно впечатлил, и я подумал, что хотел бы увидеться с ним еще. И такая возможность представилась, сразу после войны, где-то в... думаю, где-то весной сорок шестого года, когда я поехал взглянуть на Солнечную долину, хотел купить ее.

КЛИФФОРД: С какой целью?

ХОВАРД: Чтобы купить ее. Ах да, понимаю. Чтобы... с теми целями, под которые она используется сейчас. Вот, популярный, богатый курорт. В то время я летал, если мне не изменяет память, на переоборудованном Б-25. Я знал, что Эрнест сейчас тоже там, вместе с семьей, охотится, и решил с ним встретиться. Выяснил, где он живет. Да там каждая собака про него знала, и я пришел прямо к двери его дома, постучался, а он открыл.

КЛИФФОРД: Ты приехал в Солнечную долину как Ховард Хьюз?

ХОВАРД: Я никогда не путешествую под своим именем. Это же просто смерти подобно. Каждый сочтет своим долгом поднять цены процентов на пятьдесят, только узнав об этом. Я говорю о Солнечной долине.

КЛИФФОРД: А какое имя ты использовал?

ХОВАРД: Джордж Гарден.

КЛИФФОРД: Почему Джордж Гарден?

ХОВАРД: Ну, я знал этого парня, правда, очень недолго. Встречал в Эфиопии. Просто случайно встретились... летел с ним вместе. Молодой англичанин, жаждал изучить Данакиль. Там очень опасно, огромное количество диких племен. Парень все не мог получить разрешение на поездку. И ведь все равно поехал, и больше о нем никто ничего не слышал – я проверял, когда приезжал в Эфиопию в последний раз. Нет, я утверждаю, что чувствовал какое-то духовное родство с этим мальчиком, этим вот так запросто исчезнувшим странником. Его история впечатлила меня сама по себе, поэтому я взял его имя. И именно так представился Хемингуэю, Эрнесту, когда тот открыл дверь. Должен сказать, что был потрясен его приемом. Я сам... одним словом, никогда такого не было, чтобы какой-нибудь незнакомец приходил ко мне и стучался в мою дверь. Во-первых, никто не знает, где находится эта дверь. Во-вторых, даже если бы они знали, то там есть охрана, снаружи охрана, внутри охрана, в общем, везде охрана, и они бы... с определенностью можно сказать, что мне никогда не случалось открывать дверь самому. А тут выходит он, ну точь-в-точь бродяга. Потертые вельветовые штаны, рубашка лесоруба нараспашку...

КЛИФФОРД: А что было на тебе?