Мистификация

Я на цыпочках, босыми ногами по красным половицам, подошел к двери, открыл ее – и увидел Нину. Она была в выцветших светло-голубых брюках, мужской рубашке, завязанной узлом на поясе, и белых парусиновых туфлях.

– Привет, дорогой, – сказала баронесса, лучезарно мне улыбаясь. Нина выглядела слегка бледной из-за длинных пасмурных месяцев в Лондоне, но как всегда прекрасной и желанной.

Я приложил палец к губам и мотнул головой в сторону Дика, складывающего какие-то книги обратно на полку. Она знала, что я работаю вместе с ним над нашей мистификацией; но он не знал о ее осведомленности.

Нина села на краешек кровати, и мы втроем недолго поговорили. В конце концов я сказал Дику:

– Послушай, у нас тут есть одно личное дело. Надо его обсудить. Так что давай проваливай и возвращайся после обеда.

– Ага, – хмыкнул мой друг с озорным блеском в глазах. – Личное дело.

– Послушай, – сказал я Нине позднее. – Это не то место и не то время. Давай не испытывать удачу. Не хочу, чтобы Эдит о нас узнала, иначе это разрушит все – тебя, меня, ее. Твой бракоразводный процесс с Фредериком вылетит в трубу. Он выставит тебя виновной стороной.

– Хорошо, – ответила Нина.

– Осенью я полечу в Штаты. Там и встретимся.

Часть третья

Нельзя обмануть честного человека.

У.-К. Филдз

Глава 10 Дом номер один у полосы прилива

Где-то в конце августа, ближе к вечеру, когда я уже собирался на Салинас искупаться с детьми и поплавать вместе с Недски в новом каноэ по мелководью, из Нью-Йорка позвонила Беверли Лу. Каждый раз, когда она звонила, каждый раз, когда телефонный оператор говорил: "Сеньор Ирвинг? Звонок из Соединенных Штатов. Пожалуйста, не кладите трубку", я переживал мгновение ужаса, чувство, что вот оно. Мы с Диком проигрывали эту ситуацию тысячу раз, наш смех как бы противоречил воображаемой искусственности. "Послушай, Клифф, нам тут звонил Честер Дэвис... Ховард Хьюз написал Хэрольду Макгро, и он заявляет... Компания "Хьюз тул" утверждает..."

Но все эти месяцы каждый раз, когда Беверли звонила, а у меня снова и снова сосало под ложечкой от страха, она с легкостью развеивала мои опасения, спрашивая, как идут дела, и частенько сворачивая на корпоративную мечту "Макгро-Хилл", что книга станет не просто авторизованной биографией, но полноценной автобиографией. Я клал телефонную трубку на рычаг, жар вновь обновленной самоуверенности заменял страх, а заглавная песня проекта "Октавио" триумфальными фанфарами звучала в моей голове: "Пока все в порядке..."

В общем, к концу августа я устал, вымотался, но был полон уверенности и горделивой надменности. Мы работали не покладая рук, и кассеты с интервью были почти готовы. Если говорить о Ховарде, то этот человек исполнял все роли в современной опере, а его голос из самого обыкновенного превратился в изысканный – этот парень не позволял себе фальшивить. Мы стали чревовещателями, но так всегда происходит в литературе: однажды марионетка начинает петь сама, а чревовещатель, писатель, просто слушает, записывает и удивляется. Я уже видел величие жизни нашего героя, принимающее вполне определенную форму на бумаге, и как-то сказал Дику:

– Знаешь, у меня такое чувство, как будто я знаю об этом человеке – имею в виду, не просто факты биографии, а самого человека, – больше всех на свете.

– С одним возможным исключением и одним определенным, – поспешил разуверить меня коллега.

– Хорошо, хорошо. Ты – возможное исключение. А кто определенное?

– Как насчет Ховарда? Про него ты забыл?

– Вполне может быть. Я ведь говорил, что он ограничен стеной. Но ты думаешь, будто Хьюз хорошо знает сам себя? Думаешь, он понимает, почему так ненавидит микробы? Мы знаем почему. Мать сказала ему, что от кукурузного хлеба можно заразиться проказой, а в двадцать девятом году актриса заразила беднягу триппером. Не думаю, что сам он знает об этом.

– Не слишком-то увлекайся, – предостерег меня мой осторожный друг. – Это вымысел. Мы все это сочинили. Не забывай. Так можно запросто сойти с ума. Стать шизофреником. Боже мой, прямо вижу, как все это заканчивается, а ты заходишь в офис компании "Хьюз тул" и пытаешься отдать приказы Реймонду Холлидею и Честеру Дэвису.

– А это вполне можно устроить. Всего-то надо написать за него завещание. Он сделает меня своим наследником. "Я, Ховард Хьюз, – принялся декламировать я торжественным голосом, – находясь в здравом уме и твердой памяти, своей волей завещаю Клиффорду Ирвингу все свое состояние за мужество, проявленное им при написании моей автобиографии, и дарованное мне бессмертие в образе прекрасного человека, гораздо лучшего, чем я когда-либо был..." Как думаешь?

Дик посмотрел на меня в восторге, голова склонена, коричневые глаза подернуты дымкой мечтательности. Его голос неожиданно стал вкрадчивым:

– Слушай, не шути. Ведь неплохая идея. Если мы...

– Ты считаешь меня сумасшедшим? За работу! Иди читай об эфиопских взлетных полосах, выясни, в каком обмундировании Хьюз мог летать из Англии в сорок четвертом году.