Мистик-ривер

Он лежал и слушал уличные гудки и шум за стеной: у соседей-наркоманов вечно орет телевизор, а они смотрят все подряд, начиная с «Утреннего почтальона» и до вечерней «Улицы Сезам»; он слышал, как жужжит вентилятор под потолком и шумят микроволновка и воздухоочиститель, и как гудят включенный компьютер и сотовый телефон, и как гудят кухня и гостиная, и гудит, гудит назойливо, неумолчно улица под окнами, гудит вокзал, гудят кварталы Фаной-Хайтс и Плешки.

Все вдруг озвучилось. Все стронулось с места, завертелось и потекло. Все стало неустойчивым, пришло в движение, быстрее и быстрее.

Когда же, черт возьми, это началось? Это единственное, что он, строго говоря, хотел бы знать. Когда все подхватилось и понеслось прочь, оставив его глядящим вслед стремительному потоку?

Он закрыл глаза.

Когда ушла Лорен.

Вот тогда.

* * *

Брендан Харрис глядел на телефон, мечтая, чтобы тот зазвонил. Он поглядывал на часы. Опаздывает на два часа. Удивляться не приходится, так как Кейти не очень-то в ладах со временем, но в такой день могла бы уж и не опаздывать. Брендану не терпится ехать, а где же Кейти, если на работе ее нет? План был таков: она позвонит Брендану с работы, потом пойдет на причастие сводной сестры, после чего они встретятся. Но на работу она не вышла. И не позвонила.

Сам он позвонить ей не мог. Это очень осложняло их отношения с самого первого дня знакомства. Обычно Кейти можно было застать в трех местах: у Бобби О'Доннела — это в самом начале, в родительском доме на Бакинхем-авеню, где она жила с отцом, мачехой и двумя сводными сестрами, или же в квартире наверху, где обитали эти ее кошмарные дядья, двое из которых, Ник и Вэл, были совершенно неуправляемыми и имели славу законченных психопатов. А еще был ее отец Джимми Маркус, который ненавидел Брендана, а почему, ни он, ни Кейти понять не могли. Однако ж Кейти знала это доподлинно: не один год она слышала от отца «Держись подальше от Харрисов, а приведешь кого-нибудь из них в дом — и ты мне не дочь».

По словам Кейти, отец всегда такой разумный, а вот насчет Брендана, как она однажды призналась ему со слезами на глазах, «у него просто пунктик». Да-да, именно так. Как-то раз он выпил, крепко выпил, понимаешь, и его развезло, и он стал плести что-то насчет мамы, и как он любил ее и все такое, а потом вдруг и говорит: «Харрисы эти проклятые! Подонки они, Кейти, и больше никто!»

Подонки. От этого слова у Брендана даже сердце зашлось.

«И держись от них подальше. Это единственное, чего я от тебя требую, Кейти, слышишь? Уж пожалуйста!»

— Как это случилось, — спросил Брендан, — что ты вдруг меня выбрала?

Она шевельнулась в его объятиях, грустно улыбнулась ему.

— А ты не знаешь?

Сказать по правде, он и ума не мог приложить. Ведь Кейти, она такая, такая… Богиня! Ну а Брендан — что ж, просто Брендан.

— Не знаю.

— Ты добрый.

— Добрый?

Она кивнула.

— Я видела, как ты разговариваешь с Реем, и с матерью, и с посторонними на улице. Ты очень добрый, Брендан.

— Добрых много.

Она покачала головой.

— Много тех, кто старается такими быть. А это не одно и то же.

И Брендан, обдумывая эти ее слова, вынужден был признать, что людям он обычно нравился, не то чтобы был неотразим и все такое, но, как правило, о нем отзывались хорошо: «Этот Харрис хороший парень», в таком роде. Врагов у него не было, кроме как в детстве он ни с кем не дрался. И грубых слов ему не говорили. Может быть, и вправду потому, что он добрый. И может быть, Кейти права — это редко встречается. А может быть, он просто не из тех, кто вызывает в людях раздражение.

А вот отец Кейти, тот исключение из правил. А почему — загадка. Трудно отрицать, что Брендана он ненавидит.

Не далее как полчаса назад Брендан мог в этом убедиться в магазине мистера Маркуса, мог почувствовать тихую затаенную ненависть, исходящую от этого человека, как зараза. От ее волны он сник, начал мямлить и заикаться. По пути домой он глаз не смел поднять на Рея — таким сделала его эта ненависть, как будто он грязный, немытый или вшивый, с нечищеными зубами. И то, что ненависть эта совершенно беспричинна — он никогда не делал ничего дурного мистеру Маркусу и даже вообще почти не был с ним знаком, — не меняло дела. Глядя на Джимми Маркуса, Брендан видел, что помощи от этого человека он не дождется, даже если его будут на глазах у того резать.

Брендан не мог позвонить Кейти ни по одному из двух ее телефонов — вдруг там у них определитель номера, или еще как-нибудь они его вычислят и удивятся: чего этот проклятый Брендан звонит их Кейти? Сколько раз он уже брал телефонную трубку, но сама мысль о том, что к телефону может подойти мистер Маркус, или Бобби О'Доннел, или один из этих психопатов братьев Сэвиджей, заставляла его класть трубку на рычаг.