Мистик-ривер

Эстер хорошо вписывалась в эту обстановку. Она была маленькой и угловатой, а лет ей можно было дать с равным успехом как сорок, так и пятьдесят пять. От нее пахло хозяйственным мылом и сигаретами, а ее жесткие седовато-голубые волосы были того же цвета, что и голубые вены на руках и предплечьях. На ней была линялая розовая трикотажная кофточка навыпуск поверх джинсов и мохнатые черные шлепанцы. Она курила одну за другой сигареты «Парламент», слушая Уайти и Шона с таким видом, будто вопросы их — глупее не придумаешь, но деваться ей все равно некуда.

— Когда вы в последний раз видели Кейти Маркус? — спросил Брендана Уайти.

— Ее Бобби убил, да? — сказал Брендан.

— Это вы о Бобби О'Доннеле? — осведомился Уайти.

— Ага. — Брендан ковырял бумагу на столе. Казалось, он в шоке. Отвечает голосом ровным, бесцветным, но то и дело вдруг прерывисто вздыхает и кривится правой щекой, так, словно ему заехали в глаз.

— Почему вы так сказали? — спросил Шон.

— Она его боялась. Встречалась с ним раньше и всегда говорила, что, если он пронюхает про нас с ней, он убьет и ее и меня.

Шон покосился на мать, ожидая какой-нибудь реакции с ее стороны, но она лишь курила, выпуская струи дыма, уже окутавшие стол серым облаком.

— Похоже, у Бобби есть алиби, — сказал Уайти. — А вот как с этим обстоят дела у вас, Брендан?

— Я не убивал ее, — глухо проговорил Брендан Харрис. — Я на Кейти руки бы поднять не смог. Никогда.

— Ну и тогда я вновь вас спрашиваю, — сказал Уайти, — когда вы видели ее в последний раз?

— В пятницу вечером.

— В котором часу?

— Кажется, около восьми.

— Кажется, около восьми, Брендан, или в восемь?

Лицо Брендана исказилось тревогой, и искры ее долетали до Шона через стол. Брендан стиснул руки и качнулся на стуле.

— Да, в восемь. Мы немного послушали музыку с магнитофона. А потом… потом ей надо было уйти.

Уайти записал: «Магнитофон. 8 ч. Пятн.».

— Куда ей надо было уйти?

— Не знаю, — сказал Брендан.

Мать Брендана вдавила еще один окурок в кучу окурков в пепельнице на столе. При этом один из погашенных окурков опять ожил, и струя дыма из пепельницы шибанула прямо в ноздрю Шону. Эстер Харрис немедленно зажгла новую сигарету, и Шон представил себе ее легкие — узловатые и черные, как черное дерево.

— Сколько вам лет, Брендан?

— Девятнадцать.

— Школу скоро кончаете?

— Он кончил, — сказала Эстер.

— Я аттестат в прошлом году получил, — сказал Брендан.

— Итак, Брендан, — сказал Уайти, — вам совершенно неизвестно, куда отправилась Кейти в пятницу вечером, после того как оставила вас и ваш магнитофон?

— Нет, не известно, — сипло ответил Брендан, и глаза его стали краснее. — Она встречалась с Бобби, он сходил по ней с ума, а отец ее почему-то меня невзлюбил, так что нам приходилось вести себя тихо. Иногда она не говорила мне, куда идет, потому что могла собраться и на свидание с Бобби, как я думаю, чтобы опять попытаться втолковать ему, что между ними все кончено. Вообще не знаю. Но в тот вечер она сказала, что идет домой.

— Джимми Маркус вас невзлюбил, — сказал Шон. — Почему?

Брендан пожал плечами:

— Вот уж не знаю. Но он сказал Кейти, что не желает, чтоб она со мной встречалась.

— Что? — возмутилась мать. — Этот вор считает, что порядочная семья ему не годится?

— Он не вор, — возразил Брендан.

— Ну, был вором, — сказала мать. — А ты этого не знаешь, хоть и получил аттестат, да? Он был самым настоящим вором и бандитом. И у дочери тоже небось имеются эти наклонности. Яблоко от яблони. Не сейчас, так потом бы проявилось. Так что считай, сынок, тебе еще повезло.

Шон и Уайти переглянулись. Ну и мерзкая тетка, решил Шон. Злая как черт.

Брендан Харрис открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут же опять закрыл его.

— У Кейти найдены рекламные проспекты Лас-Вегаса, — сказал Уайти. — Нам стало известно, что она планировала поездку туда. С вами, Брендан.

— Мы… — Брендан опустил голову. — Да, мы хотели лететь в Лас-Вегас. Сегодня. — Он поднял голову, и Шон заметил слезы, закипающие между его покрасневших век. Брендан вытер глаза тыльной стороной ладони, не дав слезам пролиться. — Да, такой у нас был план.

— Ты собирался бросить меня? — вскричала Эстер Харрис. — Бросить, не сказав ни слова!

— Мам, я…

— Бросить, как твой отец? Да? Оставить меня одну с твоим братцем, немым как рыба! Вот как, оказывается, ты собирался поступить, Брендан!

— Миссис Харрис, — сказал Шон, — давайте сейчас займемся делом. А потом у Брендана будет масса времени объясниться с вами.

Она метнула на Шона взгляд, который он часто наблюдал у закоренелых преступников и прочих антиобщественных личностей; взгляд этот говорил, что, мол, на первый раз я тебе это спущу, но станешь допекать — поплатишься так, что мало не покажется.

И она опять принялась за сына:

— Вот, выходит, какую свинью ты хотел подложить мне! Да?

— Мам, послушай…

— Что «послушай»? Послушать что? Что я тебе не так сделала? А? В чем провинилась? Может быть, в том, что вырастила тебя, выкормила, подарила на Рождество этот чертов саксофон, который ты так и не освоил? Он в шкафу так и валяется, Брендан!

— Мам…