Мистик Томас Свит

Трехэтажное здание располагается на Гард-Сквер, улице ничем не примечательной и не прославленной какими-либо событиями, революциями и тому подобными переворотами. Оно чуть покосилось от невидимых сдвигов земли, отчего под ножку стола привыкли подкладывать дощечку, картины и часы приходится постоянно поправлять, многие вещи попросту пропадали, уходя не по своей воле с должных мест, коих было и есть не такое обширное видовое собрание. Главные предметы находятся возле окна, письменные принадлежности или принадлежности для письма, не суть важно, но не понаслышке сыскали звание первых вещей в квартире. Представьте одну комнату, небольшую и немаленькую, чуть в полумраке, впереди одно окно из которого исходит свет, серо-синий, над ним стол, стул; и всё; остальное уходит в тень, как ненужное для композиции. Кухня, кладовая, имеются, не используются, лишь миссис Чойс иногда прибирается там, смахивает пыль, да и только. Питается поэт плодами, без излишеств, только бы они не оказались запретными, по обыкновению насыщаем плодами своих трудов, вот так можно описать. Оказывается духовная пища иногда, если уж не удовлетворит потребности тела, то усмирит и уменьшит перечень прав и пожеланий, что обычно велики и ненасытны. Доходы не позволяли мистеру Муну жить подобно его положению, и если бы расходы не были столь малы, то вскоре, он мог бы оказаться на улице с кипой бумаг подмышкой, которые, безусловно, пригодились бы в растопке костра в переулке нищих. Несколько раз его печатали, некое представление произведения, скупы до крайностей издатели чаще всего считают, что занимаются благотворительностью, печатая в своих журналах строки, написанные не ученой рукой и пустой головой, то была помощь калеке, однажды возмечтавшего о самореализации, поэтому им присуще снисхождение, благодарности не предусматриваются, провожают то ли жалобным, то ли недобрым взглядом. Домашних животных у него нет, мыши, только, скребутся за стенкой, не найдя пропитания, явно не намерены оставаться в квартире аскета. Соседей практически не знает, из-за редкого посещения внешнего мира, за пределами родных стен, многие попросту забывают, как выглядит Астерий, слова приветствия обычны, не замечаемы, проходя мимо любопытных глаз старушек, заставляет их изрядно попотеть, они всеми речевыми и памятными силами пытаются вспомнить, рассказать какую-нибудь сплетню о сей господине, но не могут найти в закромах суетных соображений никаких подозрений на занятность, это их огорчает, и тема произвольно меняется. Существование его незаметно, хотя кто знает, может быть, те стихи, будут в будущем цитировать или осуждать, в любом случае о них будут говорить, но биографию не напишут, уж слишком жизнь его скучна, имя станут считать псевдонимом, слишком странно оно звучит, за неимением детей, имущество пропадет, о нем забудут, миссис Чойс сменит место работы, забудет, старика с душой раба пера, а нужна ли она, память, слава, почитание, не лучше ли тихо, никому не вредя, благополучно закончить свой век, лучше быть прославленным небесами, чем землей, среди бушующих потоков слов, не лучше ли быть тишиной, а среди яркого зла, стать поблекшей чистотой, ведь не сверкает сребролюбие в его очах

Вид из окна не отличался роскошью, скорее безмятежностью стоячей воды, кажется, течет медленно, не торопясь, лишь изредка поглаживая песчаный берег, на поверхности именно так, а вот внутри бурлит настоящая невыдуманная жизнь, так и здания, аббатства, башни, будут скрывать бытие людское за масками прогресса и отчужденности, потребительским отношением к природе и холодности чувств.

Безразличие худшее из всех отношений, особенно во время беды, оно повсеместно практикуется, когда мы бьемся о свои четыре стены, в коробках, перестаем что-либо замечать, свили гнезда на одном дереве, разные птицы, разного полета, общности нет и взаимопонимания, собственное привычнее всего и с такой политикой вдыхая городские испарения кто-то ляжет на мостовую, на скамью в парке, окутается потрепанным одеялом, оставленным с самого детства, подложит под голову камень, либо руку, и уснет, всеми гонимый и проклятый, никому ненужный, всеми презираемый блаженный нищий. Вокруг него станут блуждать сотни ног, может быть щедрая рука подаст ему. Мимо проносятся сотни жизней, судеб сплетений, они разрознены, они в поиске, а кто-то уже всё нашел, можно искать Бога повсюду, объездить весь земной шар, полететь в космос, но не найти, а может Он ближе чем кажется, в тебе, в людях, в том нищем. Мы проходим мимо таких людей, они чужды для нас, словно прокаженные, заражены неизлечимой болезнью, но ведь они такие же люди, как и мы, столь же значимы и уникальны, так откуда берется несогласие, в очерствевших душах наших. Вот что можно было увидеть из окна Астерия, если видеть дальше глаз, понимать молчание и ощущать сердце без жизни. Он лишь на секунду отвлекся, устремил свой взор куда-то вдаль, затем перо снова заскрипело, а брызги чернил обильно оросили письменный стол, в этот момент рождалось нечто новое, никому ранее неведомое.