Мистика

Изрядно попотев, они уложили свою ношу на каменный пол и огляделись. Регги дрожал как осиновый лист.

— Мы, что… попали в… — начал он и умолк на полуслове, очевидно со страху растеряв весь свой словарный запас.

— В восемнадцатый век, — кивнул Френсис. — Мы в старой тюрьме Кларенса, и да поможет нам Бог, если мост распадется до нашего возвращения. И все же было бы непростительной глупостью не осмотреть местные достопримечательности.

Гостиная и цветной телевизор за открытой дверью, безусловно, принадлежали двадцатому веку, но по другую сторону проема и за ним — далекое прошлое было так же реально, как утро понедельника. Френсис открыл одну из дверей и вошел в камеру, в которой были только голые нары и железное ведро. Детектив вернулся в коридор. Там его встретил дрожащий как осиновый лист Регги, непрестанно бросавший тоскливые взгляды в сторону уютной гостиной.

— Думаю, нам пора возвращаться. Здесь эти… люди. Они наблюдают за нами из-за угла.

И действительно, из-за угла на них смотрело чье-то испуганное лицо, но стоило Френсису громко крикнуть: «Бу-бу-бу!» — как оно тот час же испарилось.

— Возможно, вы и правы, — неохотно согласился Френсис. — Но было бы здорово пошариться здесь подольше, особенно с фотоаппаратом. Только представьте себе, сколько бы отвалили воскресные газеты за фотографии восемнадцатого века, сделанные в реальном времени.

— Френсис, — позвала Фред, — беги скорей сюда! Гертруда что-то разыгралась, и мне с ней не справиться.

Они ворвались обратно в гостиную, где сидела лже-Гертруда и с нескрываемым ужасом таращилась в телевизор.

— Она что, никогда раньше телик не смотрела? — спросил Френсис у Регги. — Я имею в виду настоящую Гертруду.

— Наш она точно никогда не смотрела. И сильно сомневаюсь, чтобы у ее престарелой мамаши был телевизор.

— Это лишает нас возможности пробудить в ней воспоминания, — задумчиво заметил Френсис и добавил: — Фред, переключи-ка на другую программу.

Девушка нажала кнопку, и тут же на экране появился верзила, изо всех сил волтузивший какого-то коротышку. Гертруда-Уайетт завизжала.

— Мы засунем тебя вон в тот ящик, — пообещал Френсис, — и этот громила будет мутузить тебя целую вечность.

На экране крупным планом возникло лицо коротышки. Оно походило на кусок сырого мяса.

— Давай переключай назад! — скомандовал Френсис.

На камеру надвигался человек; вдруг прогремел выстрел, и у мужчины на груди расплылось отвратительное красное пятно. Он издал булькающий звук и повалился на тротуар.

— Мы тебя уменьшим, сожмем так, что станешь крохотулечным, а потом засунем вон в тот ящик, — сообщил Френсис потерявшему дар речи Уайетту, — так как это дорога в ад. Фред, переключай на Би-би-си-два.

Скрип тормозов, грохот выстрелов, мелькание кулаков, опускающихся на беззащитную плоть, и душераздирающий вопль. Что-то серое, клочок тумана, перемахнуло через дверной проем, и коридор внезапно исчез, а вместо него появился хорошо знакомый холл. Френсис смахнул пот со лба:

— Никогда бы не подумал, что это сработает. Какое счастье, что они выбрали простую душу, не отягощенную излишним интеллектом. Фред, что там слышно о настоящей Гертруде?

— Не стоит беспокоиться, — сказала Фред, пытаясь распутать непослушные узлы. — Как только она очнется, ее душа уже будет на своем законном месте.

— А… а мост исчез навсегда? — спросил Регги, тревожно вглядываясь в пустой холл.

— Само собой. Человек-якорь переправлен обратно через реку. Хотя такое вполне могло случиться, даже если бы вы просто захотели переделать холл. Скажем, заменить половицы, декорировать как-то по-другому — чтобы изменились вибрации… Но полагаю, впредь с вашим домом все будет в порядке. Ага, похоже, вернулась наша странница. Наверное, стоит выключить телевизор.

Гертруда открыла глаза. Она медленно огляделась, а затем посмотрела на Регги Смита:

— Мистер Смит, сэр. Такой чудной сон. Я все ходила, ходила по дому, так меня никто не видал.

— Ну теперь беги скорей домой, Гертруда. Ночь на дворе.

Она поднялась со стула, испуганно посмотрев на лампу и задернутые шторы.

— Ма не велит выходить, когда темно, а я спала в вашем лучшем кресле, сэр.

— Почему тебе нельзя выходить, когда темно? — медленно спросил Френсис. — Привидений боишься?

— Нет, не верю я в такие глупости. Просто в темноте могут затаиться нехорошие мужчины с дурным на уме.

Френсис улыбнулся:

— Да пребудет с тобой мудрость навеки, Гертруда.

Они сгрудились вокруг машины, рассыпаясь в благодарностях. Женщины чирикали, мужчины изо всех сил старались выглядеть сердечно, хотя думали уже о другом. И вот Бетти Смит решила задать последний вопрос, на который еще не было ответа:

— Мисс Мастерс… Фред, надеюсь, вы на меня не обидитесь, если я спрошу: ваши инициалы действительно Ф.М.?

— Все верно, — сказала Фред, забираясь на сиденье рядом с Френсисом.

— Тогда… почему на вашем платье вышито «Э. Д.»? Как это расшифровывается?

Машина медленно покатилась вперед, и до них донесся голос Фред — такой ясный, такой чистый, — голос Прекрасной Елены, зовущей из-за стен Трои:

— Экс-девственница!

Брайан Муни Стервятники