Мистика

Он открывает заплечную сумку и ищет в ней пакет.

Последний из семи — доктор Тень, мститель из комиксов. Он возникает из остатков красного тумана, за ним тянется плащ. Лицо его скрыто под хирургической маской и мотоциклетными очками.

Вымышленный персонаж?

— Вот это натиск, — говорит доктор Тень. — Женевьева, вы меня укусили. В самом деле, укусили.

Это Джером. Он стягивает маску и проводит языком по зубам.

— Но я не вампир, — говорит он. — А что я такое?

— Вы похожи на доктора Тень, — говорит она.

— В этом есть смысл.

— Я рада, что хоть для кого-то он есть.

Смерть сделала Джерома беспечнее. Он больше не тот серьезный информационный аналитик, которого она помнит. Внутренне он перенял какие-то черты героя бульварных журналов, чей костюм теперь на нем.

— Мы последняя надежда старого мира, — говорит Пай-нет'ем, не вслух, но в их головах. — Мы должны остановить казни и уничтожить камень.

Велорассыльный, кажется, особенно потрясен.

Мозг Джерома лихорадочно работает, увлекая за собой Женевьеву, помнящую о кровной связи между ними.

— Я знаю, кто ты, — обращается Джером к рассыльному.

— Я Коннор, — отвечает велосипедист.

— Ты мой отец, — говорит Джером. — Ты умер.

— Мы все умерли, — замечает Эдвин.

— И все мы умрем снова, — говорит Пай-нет'ем. — Наша жертва исцелит мир. Фараон сможет править снова, справедливо.

Пай-нет'ему следовало бы побольше узнать про Дерека Лича.

— Почему мы? — спрашивает Джером. — Почему мы семеро?

— Потому что все мы в ответе за это, — отвечает Морин. — Мы были связаны с ним, а он был связан с нами. Мы умерли, и «Семь Звезд» сумели возродиться в теле моей дочери. Некоторые из нас были уничтожены задолго до того, как умерли наши тела.

Бэрримор понимающе кивает.

— И теперь мы собираемся умереть снова? — вопрошает Коннор. — Нет, благодарю покорно. Я не отдавал жизни ради спасения мира. Меня сбил чертов фургон.

— Отец! — Джером возмущен. Он старше, чем был его отец.

— Вы жили в нем, — говорит Женевьева.

— Великое дело! Он тоже помер, верно? Что за фигня! Я не собирался всю жизнь раскатывать на велосипеде. Я был молодой. Я мог бы достичь успеха. Я строил планы.

— Простите, Коннор, — начинает Эдвин. — Мало кто из нас оказался здесь по своему выбору. Все мы противились тому, чтобы стать участниками этого Круга. Мы не добровольцы. Кроме первого из нас.

Он смотрит на Пай-нет'ема, помощника фараона.

— И последнего, — добавляет Женевьева, вспомнив, как Джером обнажил горло.

— И кто же вы все такие? — спрашивает Коннор.

— Мы паранормальные детективы, отец, — говорит Джером, как никогда похожий на доктора Тень. — Мы Три мушкетера и Четверо Настоящих Мужчин, Семь самураев и Семеро грешников. Мы мстители в масках и духи справедливости, заступники за невинных и беззащитных. Мы последняя надежда человечества. Существуют еще тайны, которые нужно раскрыть, зло, которое нужно исправить, чудовища, которых нужно победить. А теперь — идешь ли ты с нами? К смерти и славе ради любви и жизни?

Бэрримор, кажется, жалеет, что не он произнес эту речь.

Морин хочется заняться любовью с этим человеком в маске, сейчас же!

Эдвин преисполнен тихой гордости. Джером Роудс был бы подходящим кадром для клуба «Диоген».

— Если ты ставишь вопрос так, Сын, — говорит Коннор, — считай и меня тоже.

Семеро в сборе.

Полностью.

Она чувствует, как их силы возрастают.

Они стоят рядом, собравшись в кружок. Они берутся за руки, и сила каждого передается всем.

— Простите за вторжение в столь воодушевляющий миг, — говорит по громкой связи Лич, — но у нас график.

Лич предоставил им переоборудованный для быстрых перелетов глиссер. Джером узнает его очертания и понимает, что это помесь «роллс-ройса», «Призрачной акулы», со штурмовым вертолетом и челночным космическим кораблем. Оно отполированное, черное и невидимое для радаров.

Женевьеве кажется, что Личу должно быть немножко грустно расставаться с ним. Это замечательная игрушка.

Джером, разумеется, знает, как управлять «Призрачной акулой».

Их маршрут уже введен в полетный лист. Она могла бы догадаться, где он должен будет закончиться. Там же, где все началось.

Египет.

Она поднимается на борт последней.

Лич здесь, чтобы проститься с ними. Она знает, что он хотел бы быть одним из них.

Другие, возможно, и стали бы торговаться с ним, если бы смогли. От нее они знают, что Нострадамус провидел для них. Чтобы достичь цели, им придется умереть. Снова.

— Увидимся, когда все закончится, — говорит Лич.

— Если Мишель не пошутил.

Она забирается в «Призрачную акулу».

Континентальная Европа в пятнах пожаров. С Уральских гор взлетают ракеты. Джером легко уходит от них. Появляются какие-то крылатые существа, гнездящиеся среди облаков. Их глиссер маневрирует.

Семерым не нужно больше разговаривать.

Женевьева, привыкшая соприкасаться с разумами тех, кем она питалась, эмоционально потрясена тем, насколько происходящее теперь сложнее, насколько жизненнее.

В первый раз она жива и чувствует это. Будет трагедией остаться потом одной. Ее вечно будет мучить утрата этого товарищества, этой ясности, этой любви.