Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

толстовские взгляды, которые у меня были по этому вопросу и ранее. <…> Вот в этом

понимании во мне уживались анархизм и мистика, но все же у меня были некоторые

сомнения и искания, т.к. я осознавал, что что идеи мистического и толстовского порядка

все дальше уводят меня от социально-революционного элемента в анархизме, каковой

элемент ранее, в первые годы революции для меня превалировал…”<22>

Более подробно и с указанием возможности практической деятельности в этом

направлении внутри советского общества, но под углом зрения христианских идей, как

мировоззренческой основы современного человека, писал в своих показаниях

Н.И.Проферансов, в юности - активный революционер, после 1922 г. заведующий

кабинетом истории социальных движений в Институте Маркса-Энгельса, а к моменту

ареста работавший техническим редактором Большой советской энциклопедии.

“Приблизительно с 1910-1912 г. я перестал быть материалистом, а когда стал

анархистом, то не считал, что для анархиста обязательно быть материалистом. Я считал и

считаю, что в социализме и анархизме сущностью их являются требования, которые общи

с требованиями первоначального христианства, именно - общечеловеческая солидарность

и любовь к каждому человеку. Первоначальное христианство привлекает меня также тем,

что отрицает собственность, государственную власть и стоит за экономическое равенство.

В связи с этим я стал думать, что задачей анархистов в условиях советской

действительности является пересмотр старого отношения к религиозным проблемам и

обоснование синтеза анархического мировоззрения и мировоззрения раннего

христианства, а также обоснование новой философии анархизма - осуществление в жизни

таких учреждений, которые бы вытекали из этого синтеза анархии и религии. Это мне

представляется возможным в результате длительной работы над просвещением в этом

духе народных масс. Под такими учреждениями я мыслю всякого рода союзы, артели,

коммуны, создаваемые на принципах религиозно-философского анархизма… Основываясь

на существовании толстовских коммун, я думаю, что в таких коллективах можно вести

анархическую и духовно-просветительную работу…”<23>

Как это все преломлялось в сознании члена “Ордена Света” и внутри самого Ордена

раскрывает в своих показаниях К.И.Леонтьев на ряде допросов.

“Я исповедую христианские идеи, заключающиеся в той проповеди любви, которая

изложена в Евангелии, - писал он 14.09.30 г., - но не в церковном толковании, а в моем

собственном, а именно: Церковь истолковывает учение Христа для поддержки власть

имущих, а в моем истолковании учение Христа является попыткой построить на земле

братство на основах любви и равенства. Пропагандой учения Христа я не занимаюсь и

считаю это бесполезным навязывать каждому…”<24>

96

На допросе 15.11.30 г., возвращаясь к этой теме, Леонтьев пояснял смысл и содержание

“Ордена Света” следующим образом.

“Кружок мистико-анархического направления, именуемый “Орденом Света”, который

существовал, как мне помнится, с декабря 1924 по осень 1925 года, ставил своей задачей

ознакомление с этикой мистического анархизма. В основе ее лежала христианская этика,

очищенная от примесей церковного догматизма. В образе так называемого “рыцаря”

мыслился человек самоотверженный, осуществлявший любовь и добро в жизни. Одним из

основных положений этой этики было то, что как в жизни личной, так и общественной - в

политике, цель не может оправдывать средства. Это значит, что как бы ни была высока

цель, она не может осуществляться нечистыми средствами, как, например, ложь, насилие

над совестью, спекуляция на народной темноте и дурных человеческих инстинктах.

Занятия этого кружка и заключались в том, что во время встреч, которые происходили

раз или два раза в месяц, разбирались те или иные вопросы этики, возникавшие при

чтении или рассказывании легенд и лекций А.А.Солоновича.

Именование членов этого кружка “рыцарями” имело чисто символическое значение и

связывалось с воспитанием в себе начал христианской этики…”<25>

С иной подготовкой и иными мыслями оказался в Ордене А.В.Уйттенховен,

продолжавший до конца следствия категорически отрицать какую-либо свою

причастность Ордену и признававший только факт личного знакомства с А.А.Карелиным,

Ю.А.Завадским, В.С.Смышляевым, А.А.Солоновичем и рядом других тамплиеров и

анархо-мистиков. Впрочем, в данном случае важно не его утверждения (которые

опровергаются содержанием его литературного творчества и тесной связью с

оставшимися в живых тамплиерами), а набросанный им самим эскиз эволюции его

интересов, приоткрывающий душевный (и духовный) мир многогранного и талантливого

человека.

А.В.Уйттенховен был блестящим художником, зарабатывавшим на жизнь в середине

20-х гг. портретами и иллюстрациями в театральных журналах Москвы, переводчиком с

нескольких языков, включая санскрит, который он начал изучать в Московском

университете, редактором военного журнала, дипломатом, поэтом… и проведя большую

часть жизни по лагерям и ссылкам, скончался убежденным мистиком в инвалидном доме

под Архангельском.

Вот, что он писал о себе 14.10.30 г.