Мистицизм

К тому же все это делается вопреки воле великих мистиков, которые недвусмысленно дают своим ученикам понять опасность приписывания слишком большого значения «видениям» и «голосам», а также принятия их в буквальном виде как посланий от Бога. И тем не менее видения и голоса так часто встречаются в мистической жизни, что обойти их стороной невозможно. Эти посланцы невидимого мира постоянно стучатся в двери наших чувств, причем речь здесь идет не только о зрительных и слуховых впечатлениях. Другими словами, сверхчувственные интуиции, устанавливающие контакт конечной сущности человека с окружающим его Бесконечным Бытием, могут выразить себя под видом практически любого чувственного автоматизма. Необычные сладостные запахи и вкусы, физические прикосновения, внутреннее тепло — все эти проявления снова и снова встречаются в описаниях приключений в духовных мирах.[606] Символы, посредством которых мистик приближается к Абсолюту, легко объективизируются и представляются сознанию как аспекты переживания, а не как варианты интерпретации. Получаемое таким образом знание вполне трансцендентально. Оно является недифференцированным актом всего сознания, в котором, повинуясь любви, жизнь приближается к Жизни. Мысль, чувство, видение, прикосновение — все эти обозначения совсем неадекватны, однако, возможно, они могут иносказательно описать то переживание, отдельными аспектами которого являются. "И все мы вечно пребудем в Боге, — говорит Юлиана Норвичская об этом высшем переживании, — подлинно видя и сполна ощущая Его, духовно внимая Ему и сладостно вкушая и обоняя Его".[607]

Это значит, что все так называемые "галлюцинации органов чувств", сообщения о которых часто встречаются на страницах истории мистицизма, должны быть изучены трезво и непредвзято. Мы должны рассмотреть психологию поиска человеком Реальности, не опираясь на предрассудки. Поэтому тем, кто отрицает эти явления, следует задаться вопросом, действительно ли эти проявления медиумизма, так часто появляющиеся в созерцательной жизни, представляют собой сновидения наяву и фантазии, другими словами, старые представления, поднявшиеся на поверхность сознания в виде конкретных образов. Или же они являются представлением — пусть лишь символическим — некоторого факта или личности, внешней по отношению к человеку "торжествующей духовной силы". Является ли видение всего лишь символическим изображением мысли, воображаемым построением, или же оно представляет собой отчаянную попытку души выразить нечто постигаемое в ее глубинах в доступных для сознания образах как сообщение, приходящее извне?[608]

Ответ, по-видимому, в том, что голос или видение может иметь двойственную природу. Поэтому можно сказать: как психологи, так и клерикалы поспешили приписать своим противоположным толкованиям статус единственно убедительных. Многие голоса (если не все), может быть, лишь подтверждают то, о чем субъект и раньше догадывался;[609] возможно, многие видения (если не все) суть не что иное, как лишь живописание затаенных желаний и грёз.[610] Иногда подобные проявления представляют собой болезненные галлюцинации, среди которых встречаются даже симптомы душевных недугов. Не исключено, что все они заимствуют форму, которую следует отличать от содержания, у представлений, имеющихся в сознании визионера.[611]

Однако иногда у великих мистиков с многогранным дарованием встречаются психические феномены, которые оказывают на их жизнь очень сильное влияние. Они приносят мудрость неискушенным и несведущим, вселяют уверенность в умы тех, кого одолевают сомнения. Они наполняют их внутренний мир новым светом, сопутствуют обращению или переходу из одного духовного состояния в другое. Они приходят в мгновения нерешительности и приносят человеку важные сведения, которые для него вначале могут быть не очевидными. Они дают нам представление о тех сферах духовной жизни, о которых раньше мы ничего не знали. Такие видения, очевидно, относятся к другому, более высокому уровню психических феноменов, чем лучезарные появления Богоматери и печальные сцены страданий Христа — феномены, часто встречающиеся в жизни святых и, все всяких сомнений, содержащие черты, обусловленные религиозным энтузиазмом субъекта и имеющимися у него представлениями.[612] Подобные феномены, по меткому выражению Годферно, являются лишь "образами, парящими над живыми глубинами эмоций",[613] а не символическими посланиями с других уровней сознания. Таким образом, необходим некий критерий, с помощью которого можно было бы классифицировать подобные состояния, если мы хотим научиться отличать видения и голоса, проистекающие из трансцендентных уровней, от весьма ярких фантазий, сновидений и симптомов душевных болезней. Подобный критерий, мне кажется, мы уже имели возможность применить в отношении экстатических состояний, а именно: становится ли жизнь благодаря им более организованной и содержательной?