Мистицизм

"Нет иного Бога, кроме Того, Который непостижим и посему не может быть познан никогда, — говорит эта созерцательная душа. — Никогда, увы, никогда! Несомненно, Он никогда не может быть познан! Лишь Тот Бог мой Бог, о Котором никто не может сказать ни единого слова, о Котором даже небожители не ведают совсем ничего, какими бы исчерпывающими ни были их представления о Нем".[745]

Когда такие созерцатели пытаются быть точными, стремятся определить и описать свое осознание Того, Кто не имеет границ и вечно пребывает в Стране Души, они, подобно своему великому учителю Ареопагиту, выражаются туманным безличностным языком. Складывается впечатление, что их уносит в заоблачные дали, где воздух слишком разрежен для легких обычного человека. Когда мы спрашиваем у них о том, какова жизнь на этих высотах, они вынуждены, как правило, прибегать к представлению Ареопагита о Божественной Тьме или же аналогичным идеям о непостижимой Бездне, о пустыне Лика Божьего или, вторя Экхарту, о "безмолвной дикой пустыне, где никому не будет пристанища".

Согласно представлениям мистиков-трансценденталистов, единение со сверх-сущностным Ликом Божьим происходит на уровне реальности, который они называют "лучезарной тьмой" и "изобильной пустотой". Как это ни странно, именно в своих описаниях этого уровня реальности созерцатели чаще всего используют язык отчетливых утверждений, чем больше всего шокируют людей простодушно-благочестивых, удовлетворяющихся антропоморфными представлениями о Божестве. Не вызывает сомнений, что определенный психологический опыт действительно соответствует подобным описаниям, где то и дело встречается "безмолвная пустыня", или "безбрежное море", или "бездонная пропасть", в которой бесконечно усиливается осознание «пустоты», «отсутствия» и «тьмы», сопутствующее пребыванию души в молитве покоя. Эти образы — не просто отвлеченная аллегория. Какими бы разнородными они ни были, в них звучит непоколебимая и даже страстная убежденность. Описаниям мистиков присущ характерный реализм, который свидетельствует в пользу того, что эти описания чаще всего порождены именно личным опытом переживаний, а не традицией. Созерцатели обязаны отрицать все, что знает их поверхностный разум, и все же им удается поведать нам нечто определенное, даже когда они вынуждены пользоваться несовершенным человеческим языком, который здесь особенно ненадежен. Это нечто определенное представляет собой сведения о реальности видимой и Реальности подлинной, о неизменном Абсолюте и о возможности непосредственного экстатического единения с Ним. Сообщения согласуются между собой, откуда следует, что все очевидцы побывали в одной стране, пережили одно и то же духовное состояние. Более того, глубины нашей души тоже свидетельствуют об этом. Свидетельства мистиков застают нас как бы на полпути. Где-то глубоко мы без всяких сомнений знаем, что они верны, и поэтому они пробуждают в нас чувство страстной ностальгии — нам кажется, что мы пребываем на чужбине и что-то утратили безвозвратно.

Эти испытатели и следопыты Бесконечного все как один прибегают к выражениям, которые обозначают необъятное пространство. Покидая этот суетный, суматошный мир, они спускаются "на дно" души и видимой вселенной — к Бытию, которое лежит в основе всего, что есть. При этом множественность сменяется Единством, с которым отождествляется созерцающая душа. Таким образом, во время "слияния с Божеством" мистик оказывается, выражаясь словами Таулера, "просто пребывающим в Боге".

"Великие просторы, которые можно найти в глубинах Божества, — говорит этот великий наставник, — лишены образов и очертаний, ибо они не здесь и не там. Они подобны невообразимо глубокой пропасти, бездонной и парящей в себе самой. Как вода может приливать и отливать, то уходя в расселину, словно никакой воды и не было вообще, то через некоторое время снова выплескиваясь, будто желая затопить собой все, — так же обстоит дело и с этой Бездной. Воистину эта Бездна более достойна быть обителью Бога, чем небеса или человек. Тот, кто подлинно возжелает войти в нее, найдет там Бога, а себя в Нем, ибо Бог никогда не отделяется от этой основы. В этой бездне Бог пребудет вместе с человеком, в ней человек обретет Вечность и насладится ею. Здесь нет ни прошлого, ни настоящего, и никакой сотворенный свет не может проникнуть на такую глубину и сиять в этом божественном Основании, ибо оно есть единственная обитель Божья и Его святилище.