Mitfahrgelegenheit (СИ)

- Ой, он мне наплёл такого! И что уедет, будет меня ждать, пока я закончу школу и тоже смотаюсь из Магдебурга. И что любит, бла-бла-бла. Мне стукнуло восемнадцать, и я, мудак такой, в честь нашей «всеобъемлющей любви», - Билл показал в воздухе кавычки, - сделал татуировку. Он стоял рядом, улыбался. А потом всё, - парень развёл руками, - уехал. Поступил в Гамбург, смотался. И след простыл. Я первые полгода на что-то надеялся, не обращал внимания на взгляды косые в мою сторону. До родителей всё-таки дошли слухи обо мне, якобы нас видели целующимися где-то в туалете в торговом центре. Тогда я признался, что гей. Отношения испортились. Друзей у меня толком и не было, только кузен, который знал обо всём. На лето я уехал к нему, а потом поступил в беруфшуле, поселился в общаге.

- Ты с ними общаешься, с родителями, я имею в виду?

- Ну, время от времени. Они меня не понимают, но видят, что я ни грамма не изменился.

- И что, эта печальная история с Артуром закончилась?

- Какой там! – Билл всплеснул руками. – Ты думаешь, я бы так сильно убивался от юношеской любви? О нет. Он вернулся, через два года. Приехал на лето, постучал мне в дверь в общаге, наплёл опять кучу всего. Что думал обо мне, что искал, не знал, куда я переехал. И я, представь, повёлся.

- Не может быть!

- Может! Повёлся, как малолетка. Всё-таки, он мой первый парень, после него у меня почти никого не было. И даже в то лето я опять был счастлив. Он имел меня, как хотел, довольно жёстко, надо признать. Не хочу признаваться в слабостях, но я действительно с комплексами, хоть по мне и не скажешь. И всё из-за него. Мне сложно поддаться влечению и проявлять чувства у всех на виду, особенно если речь идёт об интиме. Блин, я холодею, когда думаю, что сейчас мне надо идти с понравившимся парнем в тёмный коридор в клубе и отсосать у него на глазах у всех, когда в мой первый раз пять ублюдков ржали, наблюдая за моим стыдом. Или как признаться в чувствах, когда в первую твою влюблённость их затоптали. Том, я ведь писал ему песни, я пел ему, сделал тату. Я орал о любви к нему, прощал ему всё. А он просто смешал меня с грязью.

- Почему? – водитель не понял. – Он что-то ещё сделал?

- О да, - Билл кивнул. – В то лето, когда вернулся, пустил слух, что я гейская шлюха, даю всем, кто бы не попросил. Что замечательно сосу и принимаю. Он сам лично опробовал. А до этого, вот ровно за день, лежал со мной рядом на кровати, гладил мне руку, и просил, чтобы я перевёлся в Гамбург. Что снимет нам квартиру, что мы будем жить вместе, ведь он до сих пор любит меня, несмотря на столько ушедшего времени. И я верил. Верил в каждое его лживое слово. А потом слухи дошли до общаги. Быстро, кстати. И Дин, ну, я тебе рассказывал про него, парень, который называл меня бабочкой и был авторитетом в блоке, он спустил Артура с лестницы. Выдрал его из моей кровати прямо голого и спустил, выволок. А меня ещё неделю откачивали. Ревел я, на этот раз, вдвое больше и сильнее. Депрессия, которая довела меня почти до срыва. Я даже о суициде думал, - он кивнул сам себе. – Конечно, всё это бред. Это всё детство, но травма осталась. Потому что в глаза тебе говорят только хорошее, заставляют себе верить, а на деле просто пользуются.

- Билл, ты ведь вырос, ты повзрослел, поумнел. Таких ошибок больше не совершишь.

- Да, согласен. Я стал другим. Я замкнут, потрёпан этими отношениями. И закомплексован, хотя смотри, - он улыбнулся, - могу надеть облегающий кожаный костюм и накраситься, как роковая женщина.

Томас ему улыбнулся.

- Я не оправдываю себя, но отношения после Артура стали для меня проблемой. После него у меня были мужчины, я не асексуальный и не фригидный. Но все какие-то однобокие, не такие. То на меня времени не было, то я слишком ранимый для партнёра был. А я хочу всего лишь, чтобы меня любили. Просто ни за что, или за всё сразу.

- А знаешь почему ты так всё воспринял близко к сердцу и тебя так сильно задело?

- Почему?

- Ты творческая личность. Твоё сердце хрупкое, действительно ранимое. И я уверен, любишь ты страстно, как и все художники. Смирись со своей натурой и отпусти себя, наконец. Забудь. Ты красивый молодой человек, талантливый, безусловно! Смотри, сколько у тебя друзей. Я не рискнул бы назвать тебя неудачником, ты просто плохо искал того, кто был тебе нужен.

- Да. Ты извини, я утомил тебя, наверное?

- Нет, мне даже лестно, что ты рассказал мне такую душещипательную историю. Если бы я это где-то прочёл – ни за что бы не поверил, что такое бывает.

Они свернули на заправку. Пока Том заливал бензин, Билл потягивался, разминая спину. Томас смотрел на него и думал, что после такого признания он нравится ему ещё больше, потому что парень в состоянии защитить его, дать то, что нужно такой творческой натуре, ведь он сам отчасти творец. И всё это не такая большая трагедия, ведь Биллу было восемнадцать. Он сам в восемнадцать делал глупости. Сейчас это вспоминается с ироничной улыбкой.

- Ты больше не видел Артура?