Митральезы Белого генерала. Часть вторая

— Я и то, смотрю, — с легким сожалением отозвался бывший ефрейтор, поправляя на всякий случай кобуру с «Галаном» на поясе.

Федор не знал толком кто такой «второй номер» и в чем заключаются его обязанности, но ему ужасно нравилось, когда Будищев так его называл. Они не раз уже ходили вдвоем на подобную охоту за вражескими наездниками. Тогда ему приходилось подолгу разглядывать в бинокль окрестности, выискивая ориентиры и тренируясь определять расстояние, а потом Дмитрий по его наводке без промаха бил по текинцам с предельной дистанции.

Но сегодня все происходило по-другому. Нукеры павшего бека, кажется, сообразили, что их внаглую расстреливает какой-то русский и, наконец-то, убрались с холма. Затем весть о гибели предводителя разнеслась по всему отряду, заставив на время прекратить бой. В какой-то момент казалось даже, что обескураженные текинцы уйдут прочь, оставив своего противника в покое, но не тут-то было.

Краткое замешательство туркмен прекратилось так же быстро, как и началось, а затем сражение закипело с новой силой. Раздосадованные смертью вожака они двинулись вперед, твердо намереваясь отомстить гяурам за нее, невзирая на потери. Если жители пустынь и уступали русским в организованности и дисциплине, то никто не мог упрекнуть их в отсутствии храбрости! Крича: — «алла», потрясая саблями, и стреляя из винтовок, текинцы лезли и лезли вперед, отчего казалось, что они вот-вот сомнут своего противника.

В отличие от них, казаки во главе с немцем-урядником, дрались молча, лишь иногда подбадривая друг друга короткими фразами. Единственным исключением в этом оказался доктор Студитский. Каждый свой выстрел он предварял крепким словцом, а уж если прицел оказывался верным, то следовала такая восторженная рулада из отборного русского мата, что даже бывалые казаки только головами крутили от изумления.

— Вашбродь, — не выдержал один из таманцев с басоном приказного на погоне.[2] — Статочное ли дело эдак в бою ругаться?

— Ничего, братец, — весело откликнулся врач, едва не захлопав в ладоши, видя, что в очередной раз попал, завопил: — Так тебе, сукину сыну, мать-перемать!

— И впрямь, чего сквернословить? — недовольно буркнул Федор, услышав последний перл. — Смертушка ведь совсем рядом ходит, неровен час услышит.

— Не отвлекайся, — раздраженно бросил Дмитрий, передавая ему разряженный револьвер, и стреляя тем временем из второго.

Эту атаку им, хоть и с большим трудом, все же удалось отбить. Очевидно, что у текинцев тоже нашелся свой предел прочности, и сегодня у русских он оказался выше. И хотя отошедшие назад туркмены продолжили обстрел, это все-таки была передышка. Между тем, горячее среднеазиатское солнце поднималось все выше, безжалостно нагревая своими жаркими лучами землю и в особенности камни, за которыми засели охотники.

— Есть попить? — устало прохрипел пересохшим горлом кондуктор.

— А как же, — ответил Шматов, подавая флягу с живительной влагой.

Пусть теплая и солоноватая на вкус, она показалась измученому жаждой Дмитрию необычайно вкусной, так что сделав изрядный глоток, он с блаженством держал её во рту, чтобы размочить иссохший язык и нёбо.

— Будищев! — неожиданно позвал его Студницкий, высунувшись из-за камня, служившего ему убежищем.

— Что вам? — спокойно отозвался кондуктор, проглотив все до последней капли.

— А вы ловко стреляете! — с уважением в голосе похвалил доктор.

— Благодарю, — машинально кивнул Дмитрий, перезаряжая винтовку.

— Давно хотел вас спросить, на что вам мои весы?

— Какие еще весы, док?

— Не смейте отпираться, — возмутился Студитский. — Я наверняка знаю, что вы подкупили Трифона и брали аптекарские весы из моих вещей!

— Не виновен, ваша честь! — устало отвечал ему моряк, откинувшись спиной к разогретому солнцем камню, покачав головой, почти грубо сказал: — Нашел же время, блин…

— Так другого может и не быть, — простодушно развел руками врач. — А мне, знаете ли, чертовки любопытно, зачем они вам понадобились?

— Ну ладно, — сдался обвиняемый. — Во-первых, я тут совершенно ни при чем. Это Феденька вашего вахлака подпоил. Мне просто были нужны точные весы, а других поблизости не оказалось. Вот он и проявил нездоровую инициативу.

— Но зачем?!

— Давайте все же в другой раз!

— Как угодно…. Да, совсем забыл. У вас не найдется немного патронов к «Смит-Вессону»? Я свои, извольте видеть, уже расстрелял…

— Возьмите у убитых, — посоветовал Дмитрий, делая Федору знак, чтобы тот перекинул врачу одну из пачек с револьверными патронами.

— Что, простите?

— Рядом с вами чертова прорва мертвых текинцев. Большинство из них с винтовками. Наверняка есть и патроны. Кстати, казачки, это всех касается!

— Да мы уж и так подобрали что можно, — прогудел таманец, высказывавший прежде доктору за его сквернословие. — Иначе бы и не продержались до сей поры. Свои-то еще когда по расстреляли….

— Потери есть?

— Как не быть. Лазаря Моисеенко подстрелили, супостаты, да Ванька Кочар вот-вот богу душу отдаст. Ишо трое раненых, но они покуда держатся. Даже Ефим Дудка.

— А что с ним?