Митральезы для Белого генерала

Поскольку ездовые для морской батареи были приданы как раз от четвертой батареи, возражений не последовало. К тому же поиски фуража или продовольствия были делом обыкновенным. Обычно его старались захватить и вывезти, а если не получалось, предавали огню. Главное было не допустить попадания припасов к противнику, а для этого все средства хороши.

– Есть, – ответил Шеман, приложив руку к козырьку фуражки. – Еще что-нибудь, господин капитан?

– Нет, то есть да. Если у вас нет поручений к кондуктору Будищеву, быть может, вы пошлете его вместе с ездовыми?

– Вы полагаете, он может быть полезен?

– Уверен в этом. Ваш подчиненный – прирожденный барантач. Если уж тут есть хоть что-нибудь, то он непременно найдет.

– Хорошо. Дмитрий Николаевич, вы слышали?

– Так точно, – хмуро отвечал Будищев, которому вовсе не улыбалось таскаться по окрестностям аула в поисках ухоронок, сделанных изобретательными туркменами.

Но делать было нечего, приказ есть приказ, и ему, откозыряв, пришлось отправляться на поиски «сокровищ местного Али-бабы».

– Послушай, а что значит «барантач»? – тихонько поинтересовался у него перед уходом Майер.

– Что-то типа грабителя, – буркнул он в ответ. – Ну или человек, который может все достать.

– Достать, это мне понятно, но отчего же сразу грабитель?

– Оттого, Сашка, что если есть добро, то у него по-любому имеется хозяин. А поскольку сейчас идет война… сам понимаешь.

– Это называется «реквизиция».

– Ага. Если ты у кого-то забираешь, то реквизиция, а если у тебя, грабеж!

– Кондуктор, вы еще здесь? – вопросительно приподнял бровь Шеман.

– Уже бегу, ваше благородие. Можно даже сказать, скачу!

Интуиция не подвела Полковникова. Действительно, прежде чем уйти, местные попытались спрятать свои припасы в неглубоких ямах, сделанных в разных укромных местах. Но замаскировать их как следует времени у них не было, так что импровизированные фуражиры быстро нашли несколько таких ухоронок, подчас в самых неожиданных местах.

– Все просто, братцы-кролики, – объяснял своим подчиненным Будищев. – Если земля мягкая, стало быть, там что-то зарыли. А если это настолько ценное, чтобы не полениться и закопать, значит, оно нам нужно! Это понятно?

В принципе, вчерашние крестьяне и сами бы неплохо справились с подобным заданием, но дело в том, что они были не единственными. Прочие военные, и в особенности казаки, были также не прочь пополнить свои запасы. Причем кубанцы частенько пытались отжать в свою пользу найденное другими. И вот тут Дмитрий оказался незаменим.

– Ишь какие, – закричал на только что окончивших раскопки солдат бородатый урядник-таманец. – Мы это первые нашли!

– С чего бы это? – возмутился тяжело дышащий ездовой. – Мы раскопали, стало быть, наше!

– Вольно же вам было жилы рвать, а только мы все одно первые!

– Слышь, Непейвода! – положил конец дискуссии вышедший из близлежащего дома Будищев. – Ну-ка вали отсюда, пока ветер без сучков!

– Чаво? – не повернув головы, отозвался казак.

– Я сказал, пошел вон!

Урядник на мгновение подобрался, как будто собираясь взяться за шашку, но затем узнал моряка, отличившегося на Бендессенском перевале, и расплылся в хитрой улыбке.

– Здоровеньки булы, Митрий Миколаевич!

– И тебе не хворать, Петруха.

– Никак нашли чего?

– Нашли.

– Так поделились бы!

– А харя не треснет?

– Еще ни разу не треснула.

– Все равно перетопчешься.

– Ой, я, кажись, перепутал, – всплеснул руками казак, будто и впрямь ошибся и стал разворачивать своего коня. – Мы в соседнем базу^[11] яму нашли, а не в этом.

– Ее и раскапывайте, – уже вслед ему ответил кондуктор, затем ухмыльнулся и покачал головой. – Вот же хитрожопый кубаноид!

Интересное дело, но после памятного боя у Бендессенского перевала и последующего скандала с Бриллингом рядовые казаки-таманцы относились к странному моряку, в одночасье ставшему известным, со своеобразной симпатией. А вот офицеры, особенно немцы с поляками, напротив, держались весьма отчужденно и даже враждебно. Впрочем, Дмитрию на их мнение было, по его выражению, глубоко фиолетово. Что в данном случае может означать этот цвет, никто толком не понял, но тем не менее многим оригинальный образ мыслей Будищева показался настолько интересным, что у него появились подражатели из числа молодых офицеров.

На следующий день поход продолжался. Маленький русский отряд упорно шел от одного брошенного селения к другому, лишь изредка встречая небольшие партии текинцев. Обычно такие стычки заканчивались недолгими перестрелками, после чего жители пустыни вихрем уносились прочь на своих быстроногих конях, оставляя преследовавших их казаков ни с чем. К двум часам пополудни они достигли аула Дурун, где и остановились на дневку. Вокруг селения были разбиты роскошные по здешним местам сады, разделенные между собой невысокими глинобитными заборами. В них и остановились на постой утомленные переходом войска.

– Воды опять нет, – тяжко вздохнул Шматов, присаживаясь в тень рядом с офицерами.

– Как это может быть? – возмутился Шеман, посмотрев на Федора так, будто это он был во всем виноват.