Митридат против Римских легионов. Это наша война!

Когда армия Суллы появилась в Беотии, то объединенное понтийское войско его поджидало. Архелай явно не стремился к схватке с римлянами, и дело не в том, что он их боялся, стратег бил Суллу и не один раз, а в том, что считал, что последнего можно победить и без сражения. Время сейчас работало на понтийцев, как повернутся дела для Суллы в Италии было неясно, подкреплений, кроме подошедшего легиона Гортензия, ему ждать теперь неоткуда, а располагая количественным и качественным превосходством в кавалерии, понтийские стратеги могли создать врагу проблемы с продовольствием. С другой стороны, Сулла здорово рисковал, потому что был вынужден расположиться на Беотийской равнине, которая опять-таки была пригодна для действий понтийской конницы, а он ей практически ничего не мог противопоставить. Поэтому проконсул засел в укрепленном лагере и стал выжидать, какой оборот примут дальнейшие события, а они, судя по всему, назревали нешуточные: понтийцы решили вызвать римлян на бой. Построив свои войска в боевые порядки, стратеги Митридата попытались выманить врагов из лагеря, но произошло невероятное — легионеры струсили и отказались вступать в бой!Это стало откровением даже для Суллы, он ожидал чего угодно, но только не подобного сценария, и поэтому бешенство, в которое впал проконсул, было легко объяснимым. Тщетно римский командующий распинался перед своими подчиненными, тщетно взывал к их храбрости и патриотизму. Римляне обделались крепко, и никакая сила не могла заставить их покинуть укрепленный лагерь. А когда смысл происходящего дошел до понтийских солдат, насмешкам и издевательствам с их стороны не было предела, и Сулла, стоя на лагерном валу и наблюдая за разъезжавшими по равнине всадниками, лишь багровел от злости и сжимал кулаки в бессильной ярости. Итогом же подобной трусости со стороны римлян стало то, что воины Митридата, преисполнились к врагу презрения и, не слушая своих командиров, в поисках грабежа и добычи разбрелись по окрестностям. Вот казалось бы шанс, победа сама идет римлянам в руки — ударь по врагу в этот момент — и все! Но не тут-то было! Легионеры по-прежнему предпочитали отсиживаться в лагере и из-за валов наблюдать за противником, избегая вступать с ним в бой.

Но тут Сулла озверел по-настоящему, и заслуженная кара обрушилась на трусливые легионы — командующий заставил их копать. Наверное, с древнейших времен и до наших дней это наказание является самым неприятным для рядового состава, особенно, когда это копание лишено всякого смысла. Легионеры занялись тем, что стали отводить русло реки Кефиса и рыть для этого многочисленные рвы, а командующий спуску не давал, гонял своих подчиненных без жалости, жестоко карая лентяев и уклонистов. Не можешь работать мечом, работай лопатой! — такой примерно лозунг бросил проконсул в массы, и к исходу третьего дня легионеры ощутили разницу между этими двумя видами работ. Окружив своего командира, они стали убеждать его, что полны храбрости и желания помериться силами с врагом, на что Сулла ехидно заметил, что «слышит это не от желающих сражаться, а от не желающих работать».Но, пользуясь моментом, сменил гнев на милость и указал солдатам на стоявший неподалеку от лагеря холм, к которому через равнину пылили отряды «медных щитов» под командованием Архелая. Видя, что появился реальный шанс избавиться от ненавистных земляных работ, легионеры побросали заступы, схватили пилумы и мечи, и, пользуясь близостью расстояния, достигли холма первыми, где успешно отразили вражескую атаку. После этого понтийская армия снялась с лагеря и не спеша двинулась в сторону города Херонея, а Сулла, желая не допустить того, чтобы этот населенный пункт достался врагу, послал туда легион Габиния, который и пришел туда первым. Это создавало определенные проблемы для понтийской армии, но главная их беда была в другом — отсутствии единого руководства.