Мицелий

На той стороне дороги загорелся пиксельно-зеленый человечек, начался механически часовой отсчет. Толпа сдвинулась, вокруг них, никто – между. Очень уж близко они стояли. Наконец, когда на таймере там, через четыре полосы осталось десять секунд: «Заканчивайте переход, заканчивайте переход»…

Поток кончился: снова загорелся красный.

– З-здравствуйте, – сказала Даша. Шагнула на шаг от него: так не надо было задирать голову.

«Какой он… Сережа,» – рассеянно подумала она. Большой, статный, основательный, даже на вид сильный, ужасно смурной – крайне Сережа.

Он кивнул головой, – «пойдем уже», – и пошел прочь от светофора, вдоль проспекта. Даша пошла за ним, стараясь не терять из виду, стараясь не смотреть слишком уж пристально: под ногами мелькала и мелькала брусчатка. Камни в ней лежали неровно, полустерлись, полускололись…

– Даша, ты куда?

Даша. Так непривычно ей было слышать от него это «Даша» – и все-таки приятно. От этого «Даша» кровь прилила к щекам, мир вокруг стал подробнее, заторможеннее.

– А?

Сережа стоял у подземного перехода чуть позади нее: и впрямь прошла, не заметила.

– Ой, простите пожалуйста, бога ради! Я совсем не нарочно, честно-честно…

Вернулась, снова – рядом с ним. Сережа согнул руку в локте, поднял брови: «пойдем под руку». Даша кивнула и подчинилась.

– Да, знаете, так будет и впрямь надежнее… Я часто витаю в облаках, когда нужно думать. Хотя не снимать респиратор это мне не мешает, – Даша улыбнулась искренне, пусть и самодовольно: Паша сам виноват.

Дурак.

Полудурок, идиот! – не то что…

Даша сильнее сжала его руку под своей ладонью: ужасно приятно было идти вот так. И она заглядывала в глаза людям, которые шли по лестнице мимо них, справа, слева, искала в этих глазах зависть. Или гордость. Или умиление. В крайнем случае – страх по отношению к Сереже, уважение-восхищение по отношению к Даше – ведь Даша его не боялась. Даже когда он был Сергеем Гавриилычем, даже когда он задавал вопросы на собеседовании, все – теоретического, что понятно, или, что странно, идеологического характера. Тогда он не показывал вида, что ее слушает, не улыбался ей, перебивал посередине фразы, когда хотел что-то уточнить, писал что-то в блокнот крупно и неразборчиво, особенно неразборчиво, если смотреть сверху вниз, иногда – долго молчал после того, как она ответит… Даша была уверена, что не боялась его и тогда. Только смотрела на него необъяснимо восхищенно.

Лестница закончилась, и они пошли по ровному бетону подземного перехода. По сторонам были другие лестницы, но Сергей Гавриилыч даже не смотрел на них, и они продолжали идти вперед.

«– Даша, почему ты выбрала мою лабораторию для прохождения стажировки? Почему ты, Даша, не ушла после всего? – должен был спросить Сергей Гавриилыч сейчас.

И Даша бы тогда ответила:

– Потому что я люблю вас. Почему-то люблю. Сильно-сильно.»

 Однако Сережа, конечно, ничего такого не спросил. Может, ему было вовсе и не интересно, почему она пришла, почему она осталась. Просто сказал:

– Я рад, что не мешает.

– Кто не мешает? – переспросила Даша.

– Я рад, что твоя манера витать в облаках не мешает тебе не снимать респиратор внутри «заразной зоны», – отчетливо и громко пояснил Сергей Гавриилыч. С обычной ему демонической улыбкой продолжил, – В противном случае наша лаборатория быстро бы потеряла довольно способного стажера. Или тогда все-таки, напротив, ни на что не способного стажера?..

Снова Сергей Гавриилыч. Снова.

«Может, он меня и не любит,» – с грустью подумала Даша. Вцепилась в его широкую, упруго-твердую от мышц руку сильнее, постаралась думать только о ходьбе.

Шаг, шаг, еще шаг…

На полтора ее шага приходится один его.

Синхронно идти не выйдет… обидно. Совсем обидно!

Он что-то сказал. Она не разобрала. С легким, бытовым стыдом переспросила:

– Что вы сказали? Извините, Сергей Гавриилыч, я не расслышала.

– Сережа. Как человека прошу, называй меня Сережа вне лаборатории, – сказал он, не смотря на Дашу. – Я сказал, что мы почти пришли. Только, слушай… это место со своей, как водится, спецификой. Тебе лучше если удивляться, то удивляться незаметно, не спрашивать ничего ни у кого кроме меня и, в общем, не выделяться. Ты меня поняла, Даша?

Она чуть не споткнулась, повиснув на его локте, но устояла:

– Может, пойдем в самое обычное место, Серге… Сережа? А то я что-то не готова, ну… к этому, принципиально новому опыту в моей жизни…

Стало страшно. Мигнула лампочка, и вдруг Даша поняла, что они все идут и идут, а переход не кончается, и что вокруг них не осталось ни души.

Жутко. Зябко. Лампочка за решеткой мигнула еще раз, продолжила лить холодный, зернисто-белый свет. Но Сережа плотнее прижал ее руку к себе: «все хорошо».

– Не беспокойся, это прекрасное место. Тихое. Спокойное. Просто немного, как водится, для узкого круга.

– Ты очень часто говоришь «как водится»!

Сережа задумчиво хмыкнул. Усмехнулся почти по-человечески:

– Что ж, это правда. И мы все-таки перешли на ты, да?

– Получается, что так… А не надо?

– Думаю, все же надо.

Даша улыбнулась, посмотрела на него в ответ, чуть задрав подбородок.