Мю Цефея. Магия геометрии

— Где заколку-то потеряла? — вдруг хлопнул ее по макушке дедушка. Он перестал смотреть сощуренными глазами вдоль реки и оглядывался.

Катя тоже огляделась в лодке — ну надо же, и правда потеряла! Мама купила заколки в начале лета — двух ярких красных божьих коровок, и они сопровождали Катю все солнечные и дождливые дни: и в чужом саду с самой сладкой вишней, и в глухом лесу в поисках сокровищ по карте, и в стогах, где она ныряла в сене, как в воде. А теперь божья коровка совсем одна, и Катя совершенно не помнит, когда последний раз видела вторую.

— Эх, растеряша. Дневник в школе только не теряй! Учительница не поверит, что его съела собака, — непонятно, но смешно пошутил дедушка, и Катя рассмеялась вместе с ним. И прижалась к его колену и тоже стала смотреть туда, где низкий купол неба сливался со своим отражением.

По правую руку проплывал маленький островок — три дерева и сотня чаек на нем. Таких на реке было не считано. Но этот был особенный — на нем стояла какая-то странная конструкция. Вроде как треугольная штука или пирамида, но не такая, как египетские, а узкая и высокая. И белая — августовское полуденное солнце отражалось от нее и слепило глаза.

— Деда, а там чего? — дернула Катя его за рукав. Хотела еще попросить подойти поближе, но постеснялась. Дед и так нечасто брал ее куда-то на моторке.

Дед сбавил ход, повернулся и долго-долго смотрел на островок, склонив голову будто в сомнении. Пробормотал что-то и вновь поддал скорости. Моторка задрала нос и с радостным визгом рванула по горячей глади воды. Катя все еще ждала ответа.

И только когда дедушка на обратном пути из города свернул не к берегу, где приковал моторку к столбу, а к остановке, буркнув «На автобусе поедем!», поняла, что спросила что-то не то. Но почему?

***

Кате было шестнадцать. Напротив нее работал веслами Генка, ежелетняя ее любовь. В прошлом году они все лето валялись по стогам, целовались до головокружения, выходили на зов друзей с затуманенными глазами и соломинками в волосах. Расставались плача и ждали друг друга всю зиму.

Этим летом Катя в первый раз выбралась в деревню после выпускных и то всего на две недели — перед вступительными. Мама купила путевки на юг, и Кате было обещано настоящее путешествие, если она поступит. А она поступит… Но летний роман длиной в пять — буквально — лет требовал завершения, и каждый день с ее приезда их с Генкой поцелуи были все более обещающими, пока он не похвастался новой лодкой и «Давай ночью на тот берег сплаваем?».

Он скинул рубашку сразу, как забрались в лодку. Сказал, что будет жарко в ней грести, но явно сразу же пожалел — ночь была прохладная. Но Катя не жалела — она смотрела на загорелую гладкую кожу, чуть светящуюся от все еще догорающего заката, и будущая ночь манила своим жаром, своей сладостью, замирающим ужасом и обещаниями.

— Ну почему все-таки физмат, а? — Генка спрашивал это по пять раз на дню. Катя смеялась и обещала пойти в педагогический, если провалится в университет.

Сейчас она просто пожала плечами. Ей не хотелось затевать этот разговор. — Мужа искать? Так чего искать, вот он я! — Западная заря не давала увидеть, как покраснела Катя — и неважно, что Генка тоже покраснел.

— Вот еще глупости! — фыркнула она. — Не собираюсь я замуж!

Генка нахмурился, а Катя стала смотреть по сторонам, ища повод перевести разговор.

— Смотри! — Они проплывали мимо островка, на котором в темноте были видны белые перья чаек и белый высокий треугольник. — Я тут с дедом проплывала! Спросила у него, что это, а он не ответил.

— Где? — Генка в общем понял ее маневр, но повелся. — А. Не знаю. Палатка, наверное, чья-нибудь.

Какая палатка, хотела сказать Катя, десять лет одна и та же палатка? Но Генка поднапрягся, стал грести быстрее, и она заметила, как резко обозначились мускулы на его животе. Рука сама так и тянулась…

***

Кате было тридцать. Она стояла на верхней палубе огромного белоснежного парома и старалась не оглядываться. Отсюда она увидела бы крышу дедова дома — высокую, острую. А она не хотела ее видеть. Она только что продала, предала — так ощущалось — его. И выхода другого не было — после смерти деда летать Миле сюда из другой страны вообще не к кому. А у Кати начинается потрясающая работа над новым проектом в НАСА, сначала на правах стажера, а там… Не до писем из садового товарищества с просьбой внести платежи за новые дороги.

Катин новый муж — совсем мальчишка, на семь лет ее младше — все еще восхищался русской экзотикой, бегал по деревне и берегу с фотоаппаратом, показывал Миле гусей и котят. Мила со всем снобизмом семилетки свысока смотрела на его умиление заросшим садом и заботливо советовала не лазить на чердак, там доски проваливаются. В последние годы деду было совсем не до того.