Мю Цефея. Магия геометрии

Он молчал. Он не знал, что ответить. Не понимал, возможно ли вообще выйти из всей этой ситуации достойно? Не ослом, не сволочью, не идиотом.

Она отключила запись. Развернулась к нему.

— Саша, я не понимаю… зачем ты так? — Она всматривалась в него, почти что ласково или скорее притворялась, что ласково. Она всегда так делала, когда хотела проманипулировать им.

Он полез в бар, но вместо воды достал маленькую бутылочку вина. Открыл ее. Отпил. Лучше молчать. По крайней мере пока.

— Я знаю, что тебе нужны деньги. Это не жалость, не попытка задеть твою гордость. Ты… ты просто далеко не чужой человек. Я могла дать эту работу кому угодно. И тебе я ее дала по двум причинам. Первая — я уже озвучивала, ты не чужой человек, и тебе нужны деньги. Вторая — у тебя талант… За это я, собственно, и… — она запнулась, — и полюбила тебя когда-то.

Он допил бутылку и полез за второй. Она не препятствовала.

— Ты ведь, когда шел, знал, что это не просто встреча.

— А что если нет? — Он произнес эти слова и не узнал свой голос.

Она отвернулась к окну. Верхушкин — их последняя надежда. Им нужно считать игрока, хотя бы приблизительно. Хотя бы в общих чертах. Отыскать какой-то изъян, его ахиллесову пяту. Игрок был неуловим. Никто не знал, в какой момент он выключится. Его задерживали сотни раз, но каждый раз им доставалась лишь пустая оболочка. Его необходимо было считать.

— Саша, ты все знал. — Она подвинулась ближе к нему, взяла за подбородок, развернула его лицо на себя и сразу же убрала руки, одернула себя. — Не глупи. Ты снова будешь при деле, уедешь из десятого. И дело не только в деньгах. Не столько в деньгах. Дело в качестве жизни. Ты ведь сам все понимаешь.

Он вдруг понял, что совсем не узнает ее. Эти ее агрессивные, силовые жесты. Даже в ее взгляде больше не удавалось уловить и намека на женщину, которая когда-то была его женой. Она полностью трансформировалась. Он только сейчас это заметил. А может?.. Губы ее двигались так же, как и раньше, но это легкое, микронное втягивание нижней губы вовнутрь, это практически незаметное движение, его сейчас не было. Вот она произносит какую-то избитую фразу о том, что ему нужно думать о будущем. Сжимает губы. Вот сейчас она должна немного втянуть нижнюю губу. Она всегда так делала, но этого не происходит. Он смотрит в ее глаза. Она слегка улыбается и моргает. Он слышит, как она сглатывает, случайно, заподозрив, что он читает ее, подбородок спазмом опускается вниз и тут же поднимается.

— Зачем ты читаешь меня? — Она отвернулась к окну, чтобы собраться.

«Это она… — думал он, — пять лет без нее. Я просто позабыл ее».

Внутри сделалось больно. В горле застрял ком.

«А может, ее все же… — Он взглянул на Кристину еще раз. Он не знал эту чужую женщину. — Может, ее совсем нет?»

Это сделало бы все намного проще.

«Ты просто пьяный дурак». — Верхушкин выпил еще.

— Саша? — Она вновь развернулась к нему.

Они выезжали из пятого округа. Еще сорок минут, и они будут на месте, у его апарта. А может, быстрее. Эти острые тачки носятся под двести, без светофоров и знаков.

— Ты мне поможешь?

Он смотрел на нее и понимал, что не способен ее нормально считывать. Слишком много чувств, эмоций, он не может быть объективен.

— Я не хочу на них работать.

— Работай на меня.

— Ты работаешь на них.

— Это не одно и то же.

— Ты знаешь, что одно и то же.

— Зачем тогда ты пришел? — Она сказала эту фразу медленно, почти что по слогам.

— Я уже отвечал.

Кристина потерла виски. У нее раскалывалась голова. Ему никогда и ничего не доказать. С ним невозможно разговаривать. Он всегда все усложняет и делает назло.

— Ты представить не можешь, чего мне стоило одно упоминание твоего имени.

Верхушкин почувствовал себя раздавленным. Тот трепет, даже благоговение, которое он испытывал в первые минуты их встречи, от этого ничего не осталось. Он ненавидел себя за то, что высунулся из дома в этот паршивый день. За то, что своими же руками уничтожил единственный волнующий его образ, представление, которое наделяло его жизнь хоть каким-то смыслом. От Кристины ничего не осталось. Она вся превратилась в полую, совершенно пустую куклу. И этот факт обесценивал все их совместное прошлое. Он не понимал, кого он тогда любил? Неужели все эти десять лет их совместной жизни она искусно притворялась живой, являясь на самом деле очередным истуканом?

Его вдруг скрутило. И спустя пару секунд вырвало прямо на колени Кристины.

— Не стоило пить. — Он вытер губы.

Кристина молча вытерла колени.

— Прости, — продолжил Верхушкин. Он теперь испытывал к ней не то жалость, не то брезгливость.

— Крышу на ноль. — Она откинула голову назад.

Крыша автомобиля стала полностью прозрачной. Верхушкин тоже поднял голову наверх. Небо было ясным, солнце смотрело прямо на них. Он сощурил глаза.

— Мне конец, если ты не поможешь. — Кристина вытянула ноги.

Он повернулся к ней. Да, та самая Кристина. И как он мог подумать, что это не она. Она невидящим взглядом смотрела перед собой и водила языком по внутренней стороне зубов, медленно, словно пересчитывая их.