Мю Цефея. Цена эксперимента

— Понимаю, зачем пришел! — прогремел Дервец. — Прости, пожалуйста, никак не можем поймать этого типа. Но мы его поймаем, не отвертится!

— Я, кажется, знаю, кто это, — сказал Анастас.

Он рассказал Дервецу об Омире. Тот некоторое время размышлял, а затем оглушительно расхохотался.

— Прости, пожалуйста, — повторил он, вытирая слезы. — Уж больно комично! Влюбленный, кто бы мог подумать! И ведь не ищет легких путей, надо же. Есть ведь способы попроще.

— У меня примерно такие же эмоции, — улыбнулся Анастас.

— Надеюсь, ты ему про свои подозрения не рассказал?

— Рассказал, а как же.

Дервец снова потянулся за платком, вытереть посерьезневшее лицо. В такие моменты он был бы идеальной мишенью для скульптора. Удивительное сочетание смолисто-черных кудрей и лысины.

— Зря. Теперь поймать сложнее.

— Так я для того и рассказал, чтобы не поймали. Дурак он. Не хочу, чтобы ему любовь всю жизнь поломала.

— Да какую там жизнь. — Дервец махнул рукой. — Посидит полгодика в камере, только умнее станет. Надоел он мне, не представляешь как.

— Ну, мое дело — предупредить. И тебя, и его.

— Да уж. Спасибо. Знаешь, если тебя это напрягает, мы можем Данаю поменять на кого-нибудь еще…

— Нет-нет, не надо! Я к ней привык. Сроднился, можно сказать.

Анастас взялся за ручку двери.

— Слушай, — сказал он вдруг. — А у вас правда недавно мать с ребенком из окна выбросилась?

Дервец пожевал губами.

— Не помню, — признался он. — Вряд ли. Я бы помнил. Погоди.

Он сел за монитор и начал толстыми, как сосиски, указательными пальцами что-то набирать. Оказывается, Дервец, под чьим началом, пожалуй, самые высокотехнологичные устройства этого мира, совсем не в ладах с компьютерами, думал Анастас. Ирония. И как любая ирония — абсолютно логичная.

— Нашел! — обрадовался Дервец. — Да, была попытка два месяца назад. Ну как попытка, без вмешательства бла-бла-бла вероятность восемьдесят три процента бла-бла-бла, в общем, чуть не выпала дамочка, да. Но мои девочки успели. — Он ткнул в экран еще несколько раз. — Сейчас вроде все нормально в этой семье. Если тебе интересно.

— Мне интересно, — сказал Анастас. — Ты меня очень успокоил, спасибо!

* * *

Не прошло и часа, как его догнал звонок Дервеца. Анастас прогуливался в это время в парке, в тени высоченных кипарисов, зелеными мохнатыми дорогами уходящих в небо.

— Прости, — сказал Дервец, — но я решил, что тебе нужно знать. Прямо сейчас твоя жена встречается с этим Омиром. Они сидят в кафе и о чем-то говорят.

Дервец назвал кафе. Дешевая забегаловка прямо рядом с их домом, все столики на виду. Если бы Анастас сразу пошел домой, он бы и без Дервеца их заметил. А домой он вполне мог бы пойти, и Вероника это знала. Интересно.

— Спасибо, — сказал Анастас.

— Только я тебе не звонил, договорились? Мы и следить-то за ним не имеем права без особых подозрений. Глаза закроют, учитывая звонки, но лучше обойтись.

— Конечно. Я их случайно увидел.

— Вот именно. Случайно. Если еще что подобное будет, дать тебе знать?

— Обязательно.

В кафе Анастас, по некоторому размышлению, не пошел. Вероника явно хотела вызвать в нем ревность, и ему не нравилось, что им решили манипулировать. Особенно так грубо, так явно. Так… неартистично. Одно только волновало его — у Вероники не было никакой возможности получить телефон Омира. Она даже не знала, кто это такой, хотя могла, пожалуй, предположить после вечернего разговора. Получается, что Омир связался с ней сам, проявил инициативу. Этот паренек начинает нервировать.

Анастас с удивлением понял, что злится. И с еще бо́льшим удивлением осознал, что ему нравится это чувство — честное, яркое, заставляющее думать, двигаться и жить.

* * *

— …Мальчишка! Лживый пес! Коль летописи ваши пишут правду, то вы прочтете там, что в Кориолы я вторгся, как орел на голубятню, гоня перед собой дружины ваши. Я это совершил один. Мальчишка!

Анастас не чувствовал к Авфидию ненависти, которую должен был испытывать его герой. Но он представлял на его месте Омира, и крупицы искренней веселой злости вспыхивали внутри и заставляли гореть глаза, кривить губы. Трагедию ставили уже вторую неделю. Она неизменно заканчивалась овацией.

Вот уже два месяца его жена встречалась с Омиром, примерно раз в неделю, всегда в кафе или парках. Анастас старательно избегал их, его глазами были камеры Чрезвычайного департамента. Поначалу это забавляло его. Он рассказывал Веронике свой маршрут, а затем, когда они с Омиром устраивали «засаду» — вернее, устраивала она, Омир, дурачок, шел, куда попросят, — внезапно менял его и никак, никак не мог застукать их вдвоем. Вероника всегда была раздосадована, даже злилась, и Анастас все ждал, когда же она прямым текстом заявит ему про встречи, но та сдерживалась.

Но затем она оставила эту игру, ревность ушла в ее поведении куда-то на второй план. Камеры фиксировали, что парочка все чаще обсуждает и рисует что-то на клочках бумаги, какие-то схемы, планировку домов или квартир. Но беспокоило Анастаса не только это. В конце концов, неудивительно, что они нашли какой-то общий интерес.