Мюрид революции

В небе кружились птицы, и их разноголосый щебет звучал печально, словно и они горевали вместе с бойцами.

Гикало снова приблизился к Газиеву, стоявшему у тела Асланбека, и что-то тихо оказал ему. Тот слегка кивнул головой. Затем, обращаясь к покойному другу, Николай сказал уже громко:

— Прощай, Асланбек! — Ему вспомнились любимые слова Шарипова из «Песни о Соколе»:

«О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!»

Асланбек лежал на Чахкаринской равнине, у Печального кургана, где предки его бились за свободу и независимость, против кровавых полчищ Чингис-хана, против аскеров персидского шаха и царских генералов. Он уже не слышал прощальных слов верного друга, не видел ни пленных белогвардейцев, которых гнали мимо него в горы, ни сине-голубого сентябрьского неба…

— Пора ехать, — сказал наконец Гикало, обращаясь к Решиду Газиеву.

Командиры частей отдавали какие-то приказания. В войсках началось движение.

Тело Шерипова везли на фургоне под черной буркой. За ним, по старинному воинскому обычаю чеченцев, вели укрытого черной буркой коня. Далее следовали верные соратники Асланбека, среди которых шагал и певец Сулейман, печальный, с опущенным, как тяжелая ноша, дечиг-пондаром в руках.

Траурная процессия двигалась вдоль реки, по узкому карнизу, теснимая глыбами базальтовых скал, где над рыдающим Аргуном почтительно склонялись мрачные горы, вековые дубы и чинары: сегодня они прощались со своим верным сыном.

Асланбек, как поэт, любил первозданную красоту своей земли и верен был ее могучей силе. Теперь казалось, что вся окружающая природа оплакивает его гибель, провожая траурный кортеж.

Люди сурово молчали. Как это всегда бывает с горцами в тяжелый момент, свою невозвратимую утрату они переносили с мужеством и твердой решимостью отомстить за своего юного командира.

Ведь Асланбеку было всего двадцать два года.

Гикало с двумя спутниками отправился в Шатой несколько раньше.

Подъехав к аулу, Николай и его товарищи спешились и, ведя коней, молча, с опущенными головами шли по узкой каменистой улице.

Женщины и дети сторонились их и также молча провожали печальными взглядами.

К старому дому Шериповых, крытому потемневшей от времени черепицей, со всех сторон стекались люди. Из дома едва слышно доносился надрывный и приглушенный плач женщин. Там старая Баянат, сама еле сдерживая рыдания, говорила:

— Не надо, не плачьте. Асланбек не любил слез… Разве слезами мы поможем ему? Не плачьте…

А истерзанное горем сердце матери билось так сильно, словно хотело вырваться из груди. Баянат готова была сама броситься в могилу сына раньше, чем его принесут туда, и занять его место там, чтобы сын остался жить на земле, под солнцем.

Старый Джамалдин встретил посланцев у двери. С минуту все они стояли молча, затем Гикало взял руку старика.

— Отец… — произнес Николай Федорович и посмотрел ему в глаза.

Седые брови Джамалдина слегка дрогнули.

— Не надо, Николай, не говори: я все знаю. Прискакал гонец и все рассказал: Асланбека нет… Слова не помогут, память о мертвых требует хороших дел. Трудно, я понимаю. Многих мы потеряли: война — такое дело, без потерь не обходится. Не я один потерял любимого сына, сегодня в Чечне многие хоронят своих сыновей. Не надо… Нам нужны хорошие, достойные памяти храбрых дела.

ЭПИЛОГ

Теперь на развалинах этого захудалого духовенства мы создадим новую, свободную и сильную Чечню.

Асланбек Шерипов

Дорогой читатель! Как трудно было мне поведать, что нет больше с нами славного героя. Я несколько раз переписывал последнюю главу романа…

Умер Асланбек. И, хотя это было неумолимой правдой, я никак не хотел, не мог примириться с ней! Каждый удар моего сердца, каждый вздох мой протестовал против этой смерти! И, переживая тот далекий день, я живо представлял картину боя и говорил себе: «А если б пуля миновала его? А если б…» Так хотелось, чтобы Асланбек был жив, увидел новую жизнь, о которой он мечтал, за которую боролся, не щадя жизни!

Боевые товарищи Асланбека дали клятву на могиле героя и сдержали ее. Не успели прорезаться всходы на могильном холме Шерипова, как революционные войска водрузили красное знамя над самым высоким зданием в Грозном и навсегда утвердили в Чечне Советскую власть.

Шли годы. Бойцы сменили винтовки на токарный станок и плуг и теперь боролись с трудностями, восстанавливали хозяйство. Строились новые дома, открывались светлые школы, прокладывались в горах новые дороги.

Оружие, закаленное в огне классовых битв, красноармейцы сдали в музей, чтобы молодое поколение помнило годы сражений. Почетное место среди этого оружия заняла древняя кремневка Ваши из Хадис-Юрта.

…Ясным росистым утрам вышла Хава из дома. Она шла быстро, ноги ступали по камням, будто изъеденным ржавчиной. Седина, осевшая на висках, задумчиво опущенные черные глаза и черное платье выдавали постоянную, затаенную грусть.