Мюрид революции

Пристав был уверен, что ему ответят дружно и с радостью. Перебирая пальцами темляк на эфесе своей шашки, он с достоинством ждал ответа. Но прошло несколько секунд, и вдруг прямо перед собой он увидел очки в медной оправе, а за ними — подслеповатые глаза на пепельно-белом лице. В них Беликов очень ясно прочел, что и на сей раз он жестоко ошибся. Воцарилась такая тишина, что он услышал скрип собственных сапог. «Гляди-ка, вон как тихо здесь», — успел он подумать, и тяжелая волна страха окончательно захлестнула его.

А человек уже вплотную приблизил к нему свое лицо, как бы разглядывая что-то интересное. От солнечного света искры вспыхивали и гасли в стеклах его очков. Наконец он поднял очки на лоб и с напускным удивлением воскликнул:

— О-о! Никак, сам господин полицейский пристав пожаловал к нам с поздравлением! — И, помедлив, недобро произнес: — Здравия желаем, господин мучитель наш! Что теперь приказать изволите?

«Издевается, сволочь!» — гневно подумал Беликов. Его холеные пальцы до хруста сжались на серебряном эфесе шашки, и мурашки забегали по спине. Через силу сдержавшись, он хрипло выдавил:

— Ничего я не приказываю. Я встречать… Поздравить вас приехал, а не приказывать…

— С чем это вы собрались нас поздравить? Со свободой, которую добыли нам наши товарищи? — крикнул кто-то из заключенных. — Ну что ж, это очень любезно с вашей стороны!..

— Ну а вот шашки и ружья зачем? — не унимался Радченко. — Чтобы встреча была более торжественной, так, что ли? Ах ты, подлец!

Пристав, сильно побледнев, боком опустился на мягкое сиденье фаэтона и с надеждой посмотрел в спину денщика. Он хотел крикнуть ему: «Вперед!» — но тот сидел разинув рот, растерянно глядя на людей вокруг.

В толпе закричали:

— А чего вы с ним цацкаетесь?

— Скиньте его на землю!

— Мы сейчас!

— Раз приехали, то уж извольте погостить в своем роскошном доме, — весело крикнул огромный рабочий, стоявший по другую сторону фаэтона.

Беликов не успел и повернуться, как сильные руки схватили его за шиворот, стащили на мостовую и обезоружили. Отобрали оружие и у казаков. Пристава поволокли в открытые ворота тюрьмы и заперли в одну из камер, казакам же предложили разойтись по домам.

Тут же из бакалейного ларька выкатили пустую бочку, на которую поднялся один из заключенных, по виду — студент. Обращаясь больше к мещанам и казакам, стоявшим особняком, он принялся что-то говорить о солнце свободы, взошедшем над Россией. Просил не проливать крови и объединить силы для защиты революционного отечества.

Для многих речь его показалась странной, но настроение у всех было приподнятое, и проводили его криками «ура».

Вслед за ним на бочку поднялся Радченко. Он поздравил горожан с первой победой революции, коротко сказал о том, как лучшие люди России боролись против царизма и гибли в тюрьмах и на каторге ради того, чтобы настал наконец день свободы. Затем горячо заговорил о той борьбе, которую еще должен вести народ за свои права. Но речи своей Радченко не закончил. Внезапно он замолчал, сильно побледнел и покачнулся. И сразу же десятки рук потянулись к нему, подхватили и опустили на землю. Взволнованные люди плотным кольцом сомкнулись вокруг него. Раздались сочувственные возгласы.

— Изголодался небось!

— Да он больной!

— Ишь, ведь умучили человека в тюрьме! Кровопийцы!..

— А ну, подгоните кто-нибудь экипаж! — распорядился Лозанов.

С десяток людей тут же бросились к фаэтону Беликова, одиноко стоящему в стороне, схватили под уздцы коней и подвели поближе к изможденному Радченко. Заботливо усадили его на мягкие подушки, кто-то взобрался на козлы, Конон устроился рядом с другом и крикнул:

— В больницу!

Толпа стала медленно расходиться.

Асланбек с Решидом дождались возвращения Лозанова, после чего все трое направились в сторону вокзала. Лозанов решил задержаться во Владикавказе до выздоровления Радченко и сейчас хотел посадить молодых людей на поезд.

Улицы города были заполнены людьми, горячо обсуждавшими последние события и в том числе утренний митинг у городской тюрьмы. Поэтому Асланбек сразу же уловил суть разговора, который велся людьми, неторопливо шагавшими впереди них.

— Оба за политику сидели, — рассуждал пожилой солдат, — а, видно, разные люди. Вот и пойми их!..

— Да-а, — вздохнул шедший рядом невысокий казак. — Оно, может, и ничего, но вот зачем преступников выпускают?.. Не понимаю, что происходит, — покачал он головой.

— Вот про то и я толкую, Федя, — вмешался третий. — Такая чертовщина добром не кончится. Так что гляди в оба. Теперь не уснешь спокойно. А уж если хочешь поспать, то выбирай и замок покрепче, и засов потолще, и под бок берданку.

— Да разве ж плохо, если мужику дать землю и свободу? — спросил солдат.

— Ему, мужику-то, свободу? — удивился низенький казак. — Нет, братец мой, мужика без палки по правильному пути не поведешь. Понял?

— Нет, не понял.

— А какой же это правильный путь для мужика? — опросил Лозанов, догоняя собеседников.

Асланбек с Решидом тоже ускорили шаг.