Мюзик-холл на Гроув-Лейн

В вестибюле ей повстречался Рафаил Смит. Он поприветствовал её кивком и, как это принято у старинных знакомых, не утруждая себя предисловием, начал втолковывать ей что-то про свой новый номер. С минуту Мамаша Бенни покорно слушала его, но вскоре, понимая, что это может затянуться надолго, а времени остаётся всё меньше, не слишком вежливо прервала того и направилась к лестнице, которая вела на второй этаж, где были расположены гримёрные для актрис.

Сейчас все они были пусты, и Мамаша Бенни уже было вздохнула с облегчением, как в глубине коридора показался Филипп Адамсон. Он издал приветственный возглас и поспешил ей навстречу.

– Вас-то я и искал, миссис Бенджамин, – довольно сообщил он. – Надеялся, что вы придёте пораньше, и у нас с вами до репетиции будет минутка поболтать. Мне нужен ваш совет насчёт шатра гадалки: эскиз готов, но мистер Пропп почему-то ни в какую не хочет использовать ту материю, что вы хотели. Я постарался его переубедить, но вы же знаете, каким он бывает упрямым.

– О, мистер Адамсон, да пускай сам выберет, я не буду в обиде, – заверила его Мамаша Бенни и поспешила вперёд по коридору.

Филипп Адамсон недоумённо уставился ей в спину. Не далее как позавчера дискуссия по поводу обустройства нового шатра гадалки заняла целый вечер, и итогом её стали две противоположные и непримиримые позиции.

– Но… Миссис Бенджамин! – Филипп посмотрел на часы, но всё же решил догнать Мамашу Бенни и уладить текущие вопросы, чтобы не оставлять их на потом. – Вы должны взглянуть на эскиз! Мистер Пропп внёс в него правки, и я не уверен, что…

Мамаша Бенни резко остановилась. Когда она обернулась, то лицо её не выражало ничего, кроме подчёркнутого внимания, и только тот, кто очень хорошо её знал, понял бы, что она пребывает в сильнейшем раздражении. Филипп ожидал, что обсуждение продолжится у неё в гримёрной, но она взяла эскиз, всмотрелась в него, близоруко прищурившись, а потом быстро вернула, бодро сообщив:

– Превосходно, мистер Адамсон! То, что надо. У вас просто врождённый талант!

– Но эскиз делал не я, – запротестовал Филипп. – Мистер Пропп взял на себя смелость…

– И хорошо! – оборвала его Мамаша Бенни. – И замечательно! Я полностью доверяюсь мистеру Проппу в этом вопросе. Уверена, шатёр получится – загляденье! – и она закатила глаза в мнимом восторге. – А сейчас прошу меня извинить, мне срочно нужно… пересчитать карты Таро и отполировать шар судьбы.

С этими словами она юркнула в свою гримёрную и заперлась. Морщась от тянущей боли в спине, склонилась и приникла ухом к замочной скважине. Секунду было тихо, а потом до неё донеслось мелодичное посвистывание. Она выпрямилась, крайне осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

Филипп Адамсон стоял напротив гримёрной Имоджен Прайс. Придвинувшись вплотную к двери, он подышал на позолоченную табличку с цифрой 8, а потом долго полировал её рукавом пиджака, добиваясь блеска. Всё это время Мамаша Бенни бесшумно переминалась с ноги на ногу, обзывая его про себя идиотом и молодым ослом.

Наконец, Адамсон прекратил своё поистине дурацкое занятие, выставлявшее его в наиглупейшем свете, и, насвистывая, зашагал по направлению к лестнице и вскоре скрылся из виду.

Мамаша Бенни тут же выскользнула в коридор и на удивление резво для такой пышной особы добежала до гримёрки Люсиль Бирнбаум. Она осторожно потянула дверь на себя, состроив приветливое выражение лица на случай, если всё-таки её опередили и, лишь убедившись, что комната пуста, вошла и осмотрелась.

Загубленный цветок она увидела сразу. Благодарение небесам, дурочка Эффи не расколотила вазон, а всего лишь выдернула ни в чём не повинное растение с корнем и бросила его на гримёрный столик, прямо на белоснежную фуражку от костюма юнги. Молочно-белые корешки, все в подсохшей земле, уже омертвело скукожились, листья подвяли.

Мамаша Бенни осуждающе поцокала языком. Стряхнула землю с фуражки, сгребла её со столика и высыпала в цветочный вазон. Потом, сложив пальцы лопаточкой, принялась выкапывать в подсохшей земле глубокую ямку, одновременно размельчая комки. Шершавое это ощущение зацепило со дна памяти воспоминания из детства, проведённого на ферме в Уэльсе, вытащило их на поверхность, точно ведром из колодца, но она не успела удивиться причудам человеческого разума – в гримёрную Люсиль Бирнбаум настойчиво постучали.

Мамаша Бенни так и замерла на месте. От неожиданности пальцы её сжали круглый земляной комок в горсти так сильно, что ладонь заныла. Сердце пропустило удар и сразу же застучало, заторопилось так, что в ушах зашумело. Она поднесла ладонь к глазам и внимательно осмотрела её содержимое.

– Люсиль? – робко позвали из-за двери. – Люсиль, ты у себя?

Мамаша Бенни, стараясь успокоиться, растёрла оставшуюся землю в руках, пересыпала в другую ладонь и, поднеся к вазону, проследила взглядом, как тёмная струйка медленно образует холмик.