Мюзиклы. Знаменитые и легендарные

Ритм фильма определялся музыкой. Даже в тех сценах, где музыка не звучит, в движении, в течении событий чувствуется окрыленность, которая охватывает нас при прослушивании хорошей музыки. При этом в фильме отсутствует непременный элемент музыкального фильма – танцы, а доминируют романтические зонги, которые поют Джанет Макдональд с ее нежным сопрано и звезда парижского мюзик-холла Морис Шевалье.

Любич, по существу, остался на избранном пути, хотя в своем следующем фильме, «Монте-Карло» (1930), он отказался от такой индивидуальности, как Морис Шевалье, который во многом способствовал успеху «Парада любви». Но в остальном режиссер остался верен себе. Главным в фильме был далеко не сам сюжет. Рассказ очень продуктивного писателя-либреттиста Ганса Мюллера и эпизоды из часто экранизируемой оперетты «Месье Букаре» служили лишь основой для истории о прекрасной графине Елене Мара (Джанет Макдональд), которая освобождается от своего неуклюжего жениха графа Отто фон Либенхайма (Клод Элистер) и влюбляется в парикмахера, оказавшегося графом Рудольфом Фарьером (Джек Бьюкенен)… От подобного сюжета волосы встают дыбом, однако Любич и его сценаристы так его переработали, что он стал острой, чарующей историей любви. Снова и снова Любич направляет свой иронический взгляд на мир старой европейской оперетты. Графы, князья, графини, их дворцы, отели, будуары и казино Монте-Карло – все это предлагалось в изобилии, на грани с пародией. Однако у Любича не было намерений разрушить весь жанр оперетты и выбросить его за борт. Устранялись обожание аристократии и непереносимая сентиментальность. Жанр приспосабливался к запросам времени. Сохранилось лишь то, что стоило сохранить. В этом полном иронии фильме вполне серьезно воспринимаются чувства женщины, а судьба высокопоставленных аристократов представлена лишь как повод для насмешки. Чувства женщины, которая сама находит спутника жизни, показаны с пониманием и симпатией. Можно даже утверждать, что «Монте-Карло» полностью порвал с опереттой. Герман Г. Вайнберг, биограф Любича, так анализирует уже упомянутую сцену, где Джанет Макдональд, высунувшись из окна, поет песню «За голубым горизонтом», колеса поезда отбивают ритм, и крестьяне на полях подхватывают рефрен: «В историю кино эта сцена вошла как образец виртуозного умения Любича приводить в соответствие звук и изображение. С этим фильмом из произведений Любича исчезли последние остатки опереточности, и камера обрела ту свободу движения, какую она имела в лучших немых лентах»[29].

Не в последнюю очередь благодаря фильмам-опереттам Любича были развеяны опасения, что звуковое кино выбросит за борт ту азбуку, которой оно обучалось во времена немого кино. В 1930 году британский киножурнал с энтузиазмом писал:

«Сейчас мы можем оставить для себя лишь “Парад любви” и “Монте-Карло”, а все остальное сжечь – потери никто не заметит»[30].

Третьим большим фильмом-опереттой Эрнста Любича был «Смеющийся лейтенант» (1931). В противоположность обеим предыдущим работам здесь он взял за основу непосредственно сценическую постановку-оперетту. Точнее, Любич обратился к поистине вечному материалу – оперетте Оскара Штрауса «Вальс-мечта». Уже дважды в Германии на этом материале ставились картины. Последняя версия (созданная Вильгельмом Тиле) появилась всего на год раньше. Естественно, Любич устранил щедро представленный в оперетте китчевый элемент, все подверг иронии, тем самым не изменив себе и в этой работе. Поэтому «Парад любви», «Монте-Карло» и «Смеющегося лейтенанта» можно рассматривать как своего рода трилогию.

Все фильмы отличались шармом, брызжущей через край веселостью. Мир рассматривался в них словно через бокал шампанского. Любич, мастер постановочного фильма, любил изображать громадные дворцы, пышные декорации, костюмы, волшебные фантазии, прелестных нежных девушек. И все это прекрасно ему удавалось. Он создавал грандиозные шоу, содержавшие то, о чем мечтал зритель в своих фантастических снах: всю эту мишуру, бархат и кружева. Однако все подвергается иронии, ничто не воспринимается серьезно. Вновь и вновь появляются сцены, близкие китчу, но их спасают от пошлости веселые гэги. Неоднократно повторяется излюбленная находка Любича: шепчущаяся любовная пара пародируется либо слугами, либо прохожими, родственниками или хотя бы собаками.