Мюзотта

Г-жа Флаш. Чем же занимается ваш любовник? Он-то у вас один?

Бабен (с возмущением). Всегда был только один. Честное слово! Разрази меня бог! Он официант в кафе в Ивето.

Г-жа Флаш. Красивый парень?

Бабен (с гордостью). Еще бы не красивый. (Доверительно.) Если я вам все это говорю, так только потому, что вы акушерка, а говорить акушерке об этих делах — все равно как священнику в исповедальне. Ну, а у вас, госпожа Флаш, раз вы в Опере танцевали, уж у вас-то, наверно, немало было полюбовников и ухажеров?

Г-жа Флаш (польщенная, мечтательно). Были кое-кто.

Бабен (смеясь). А с вами никогда не случалось... такой беды? (Показывает на колыбель.)

Г-жа Флаш. Нет.

Бабен. Как же вы так?

Г-жа Флаш (вставая и подходя к камину). Наверно, потому, что я акушерка.

Бабен. А я знаю одну, у которой было пятеро.

Г-жа Флаш (презрительно). Значит, она не была парижанкой.

Бабен. Что правда, то правда. Она была из Курбевуа.

Мюзотта (слабым голосом). Никого еще нет?

Г-жа Флаш. Просыпается. Мы здесь. (Складывает ширмы, закрывавшие шезлонг.)

Мюзотта. Он еще не пришел?

Г-жа Флэш. Нет.

Мюзотта. Придет слишком поздно... Боже мой! Боже мой!

Г-жа Флаш. Глупости... Он придет!

Мюзотта. А малютка... Мое дитя?

Г-жа Флаш. Спит, как ангел.

Мюзотта (посмотрев на себя в ручное зеркало). Такая, как сейчас, я его не испугаю. Ах, боже! Мой малютка! Я хочу посмотреть на него.

Г-жа Флаш. Если я его вам принесу, он проснется; а скоро ли он заснет снова?

Мюзотта. Придвиньте колыбельку.

Г-жа Флаш делает отрицательный жест.

Да, да!..

Г-жа Флаш и кормилица тихонько подвигают колыбель.

Ближе, еще ближе... Чтобы я как следует видела мое сокровище! Дитя мое, дитя мое! И я должна его покинуть, должна умереть! Боже мой, как это печально!

Г-жа Флаш. Да не мучьте себя, вы совсем не так плохи. Я видела, как поправляются еще более тяжело больные. Ну вот, вы его и разбудили, Давайте отнесем колыбель, кормилица. (Они ставят колыбель на прежнее место. Кормилице.) Оставьте, оставьте, это уж мое дело! Только я и могу его успокоить. (Садится около колыбели и напевает, укачивая ребенка.)

Баю-баюшки, баю,
Слушай курочку мою!
Нам она яйцо снесет,
Если мой малыш заснет...
Баю-баюшки, баю,
Слушай курочку мою!

Бабен (в глубине сцены, около камина, пьет сахарную воду и набивает карманы сахаром; про себя). Про жратву нечего забывать. Да и на кухне, я заметила, осталось жареное мясо; надо и с ним перемолвиться. Прямо подыхаю с голоду!

Г-жа Флаш (продолжая петь, тише).

Бай-бай, баю-бай,
Пошла курочка в сарай.
Там она яйцо снесет,
Если мой малыш заснет.
Спи, цыпленочек, бай-бай,
Пошла курочка в сарай.

Мюзотта (стонет, потом говорит лежа). Уснул?

Г-жа Флаш (подходя к ней). Да, мадмуазель. Как ангелочек! Знаете, что я вам скажу? Вы еще отведете этого молодого человека под венец. Девочка моя, ваш крошка — прелесть, я от него без ума.

Мюзотта. Вы находите, что он хорошенький?

Г-жа Флаш. Честное слово акушерки, я не часто принимала таких хорошеньких. Мне, право-таки, приятно сознавать, что через мои руки прошел такой душка.

Мюзотта. Подумать только, что, может быть, через несколько часов я не буду больше видеть его, смотреть на него, любить его!

Г-жа Флаш. Нет, нет! Вы напрасно вбили себе это в голову.

Мюзотта. Ах, я хорошо знаю! Я слышала, как вы говорили с кормилицей. Я знаю, что скоро конец, — может быть, нынче ночью. Разве доктор написал бы Жану, чтобы тот пришел сегодня вечером, в день своей свадьбы, если бы я не была безнадежна?

Звонок.

(Вскрикивает). Ах, вот и он! Это он! Скорей отоприте, госпожа Флаш. Скорей, скорей, скорей! Ах, боже мой, как мне больно! (Она смотрит на дверь, в которой исчезла акушерка.)

Появляется доктор Пеллерен, элегантный, во фраке, с белым галстуком.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Те же, доктор.

Мюзотта (с отчаянием). Ах, не он!

Доктор (подходя к Мюзотте). Он еще не пришел?

Мюзотта. Он не придет.

Доктор. Придет, я в этом уверен. Я его знаю.