Мизери

Энни с присущей ей скрупулезностью продолжала хронику своих преступлений. Вырисовывалась совершенно четкая картина. Энни, если когда-нибудь за тобой придут и найдут это произведение, ты доведешь остаток дней в тюрьме или в каком-нибудь спецприюте.

Первые две смерти младенцев не вызвали подозрений, тем более что в истории болезни одного из умерших говорилось о серьезных родовых травмах. Но новорожденные, пускай даже с родовыми травмами, — это совсем не то что старики, у которых отказали почки, или жертвы автомобильных катастроф, которых доставили в больницу с проломами черепа размером с рулевое колесо. Теперь Энни принялась убивать не только больных, но и здоровых. Пол решил, что усиливающийся психоз подсказал ей, что и эти дети — бедные, бедные создания.

К середине марта 1982 года в городской больнице Боулдера умерли пятеро детей. Началось активное расследование. 24 марта «Камера» предположила, что в детских смертях виновата «порча». Газета ссылалась на «заслуживающий доверие источник в городской больнице Боулдера». Пол подумал: не могла ли этим источником быть сама Энни Уилкс?

В апреле умер один ребенок. В мае — двое.

Информация с первой полосы «Денвер пост»:

Майкл Лит

ПОЛИЦИЯ ДОПРАШИВАЕТ СТАРШУЮ МЕДСЕСТРУ ПО ПОВОДУ ДЕТСКИХ СМЕРТЕЙ

По словам представителя шерифа, пока обвинение никому не предъявлено

Энни Уилкс, тридцатидевятилетняя старшая медицинская сестра родильного отделения городской больницы Боулдера, сегодня предстанет перед следствием по делу о восьми детях, которые умерли в больнице в течение последних месяцев. Все смерти последовали вслед за назначением мисс Уилкс.

Наш корреспондент спросил, по своей ли воле мисс Уилкс дает показания. Тамара Кинсолвинг, представитель шерифа, ответила: «Едва ли дело обстоит именно так. У нас есть значительно более серьезные вопросы». На вопрос об обвинениях, выдвинутых против мисс Уилкс, мисс Кинсолвинг ответила: «Ее пока ни в чем не обвиняли».

Дальше в статье пересказывалась биография Энни. Очевидно, она много переезжала с места на место, но никто из ее коллег, причем не только в Боулдере, не заявлял ни о чем из ряда вон выходящем, связанном с Энни.

Он с интересом посмотрел на фотографию, сопровождающую заметку.

Энни в тюрьме. Господи, Энни в тюрьме! Идол не рухнул, но пошатнулся… зашатался…

Она стояла на какой-то лестнице с выражением тупого равнодушия на лице. Рядом с ней была сухопарая женщина в полицейской форме. Энни была одета в униформу медсестры; на ней были белые туфли.

Еще страница:

УИЛКС НА СВОБОДЕ ПОСЛЕ СЕРИИ ДОПРОСОВ

Она выкрутилась. Непонятно как, но выкрутилась. Пора сниматься с насиженного места и двигаться дальше — в Айдахо, Юту или Калифорнию. Однако она предпочла не убегать, а вернуться к работе. Поэтому вместо сообщения о «вновь прибывших», вырезанного из газеты какого-нибудь западного города, на следующей странице альбома помещалась статья из «Роки-Маунтин ньюс» за 2 июля 1982 г.:

Кошмар продолжается:

ЕЩЕ ТРОЕ ДЕТЕЙ УМЕРЛИ В БОЛЬНИЦЕ БОУЛДЕРА

Через два дня полиция арестовала пожилого пуэрториканца, но девять часов спустя подозрения с него были сняты. Затем 19 июля «Денвер пост» и «Роки-Маунтин ньюс» объявили об аресте Энни. В начале августа прошли краткие предварительные слушания. 9 сентября Энни предстала перед судом по делу об убийстве Кристофер, безымянной девочки, прожившей на свете всего один день. Помимо этого преступления, в поле зрения властей попали еще семь явных убийств. В газетной статье отмечалось, что некоторые из предполагаемых жертв Энни даже успели получить настоящие имена.

Отчеты о судебном заседании перемежались в альбоме с «письмами к редактору», напечатанными в газетах Денвера и Боулдера. Пол понимал, что Энни поместила в свою коллекцию лишь наиболее злобные письма, те, что укрепляли ее восприятие рода человеческого как хомо щенкус; но те письма, что были представлены здесь, по любым меркам расценивались как чудовищные. Авторы их мыслили в полном согласии друг с другом: виселица была бы слишком легким наказанием для Энни Уилкс. Автор одного из писем назвал Энни Драконом в юбке, и это прозвище пристало к ней до окончания процесса. Большинство публики полагало, что Дракона в юбке следует заколоть насмерть раскаленными вилами, и почти все авторы писем предлагали себя на роль исполнителей подобного приговора.

Около одного из таких писем Энни сделала несколько претенциозную запись, причем корявые, дрожащие буквы нисколько не напоминали ее обычный твердый почерк: Лишь камню уступит моя голова, меня не убьют никакие слова.