Младенец Фрей

– Ничего тебе, Андрей, – сказал Фрей, – не составит трудности. Как ехал на пароходе, так и едешь. Только в экскурсии ходи с нами, с нужными людьми поговоришь. Я бы сам это сделал, но у меня, понимаешь, историческая роль. Должен держать фасон…

– А вы знаете языки? – спросил Андрей. Вроде бы без ехидства. Не верил он в образованность второго Ленина.

– Разумеется. – Ленин вытащил платок и стал промокать лоб. У него потел лоб, когда он волновался. – Но мой ближайший язык – немецкий. Крупнейшие философы творили именно на этом языке.

– Маркс и Энгельс, – пояснила Антонина.

Она сидела, положив ногу на ногу. Юбка съехала к бедрам, ноги были гладкие, мускулистые, Бегишев смотрел на них.

– Для работы мне нужен был именно этот язык, – сказал Ленин.

Андрея тянуло пошутить: «И в гимназии вы его учили, Владимир Ильич». Но такая фраза могла оказаться самоубийственной.

– В Швеции распространен шведский язык, – сказала Антонина. – И английский, правда, Владимир Иванович?

Она умела блюсти конспирацию.

– А вы английским владеете, – сказал Бегишев. – У меня точная информация?

– Я говорю по-английски.

– Сколько в день? – спросил Бегишев.

– Не знаю, – ответил Андрей. – Я же не думал об этом раньше.

– Интеллигентская глупость, – сказал Бегишев. – Учись отвечать сразу – разбогатеешь.

Все засмеялись, даже Алик. Андрей подумал: а в самом деле, сколько надо попросить?

– Предлагаю, – сказал Бегишев, – за день работы сто баксов. Все равно гулять. Работаем два дня. Пока стоим в Стокгольме. Может быть, еще один день на Готланде. Всего триста. Хорошие деньги. Ты столько своей археологией никогда не накопаешь.

– По крайней мере виской зальешься, – сказала Антонина.

– Пятьсот за все, – сказал Андрей.

Все замерли.

– Ну ты наглец, – сказал через минуту Бегишев. – Ну и наглец. Нам лучше местного нанять.

– А мне лучше остаться писателем, а не вашим служащим, – сказал Андрей. – Я пойду, а то устал сегодня.

– А не выпьешь с нами? – миролюбиво спросил Бегишев.

– Нет, спасибо.

Он ушел. Антонина догнала в коридоре и сказала, что Оскар согласен на четыреста.

Андрей дал себя уломать.

* * *

Когда Андрей пришел на ужин, Анастасия Николаевна и Татьяна уже сидели за столом. Одинаковыми движениями близких родственниц они намазывали маслом круассаны.

– Что интересного в мире писателей? – спросила пожилая дама.

По тону было понятно, что ей наплевать на то, что происходит в мире писателей, но она умела придать милому лицу выражение искренней заинтересованности.

«Ах как она была хороша в молодости!» – подумал Андрей. Ее лицо – хоть и не столь роковое и притягательное, как лицо ее внучки, – заставляло думать о старинном помещичьем доме, белой беседке у пруда и карете, остановившейся у деревянных побеленных колонн усадьбы.

– Я бывала в Данциге перед войной, – сказала Анастасия Николаевна. – Во время моих печальных скитаний. Правда, я была молода, и меня не хватало на то, чтобы долго печалиться.

– Тетя Настя, к счастью, не способна долго печалиться, – сказала Татьяна. – Иначе бы она давно померла.

Поредевшая компания Бегишева вошла единым строем. Все четверо кивнули Андрею, тот раскланялся в ответ.

– Вы с ними давно знакомы? – спросила Татьяна.

Зная, что у нее в сумке лежит карточка с фотографией Бегишева, Андрей воспринимал вопрос иначе, чем утром.

– Я познакомился с ними на борту, – сказал Андрей.

– Странная кучка, – сказала Анастасия. – Бывают несовместимые люди. Они – несовместимые.

Она протирала вилку салфеткой, не доверяя чистоплотности корабельных судомоек. Руки у нее были молодыми, изящными.

– Несовместимость еще не грех, – сказала Татьяна. Глаза у нее были совсем иными, чем у Анастасии, – светло-карими, почти желтыми. – Боюсь, что их что-то совместило. А это дурно.

– Странно, что вы их не знаете, – сказал Алеша Гаврилин. – Толстый – это Оскар Бегишев, наш спонсор. Банкир. Стриженый бандит – его телохранитель. Антонина – боевая подруга и бухгалтер. А лысенький – наверное, идеолог.

– Откуда у них идеология? – удивилась Анастасия Николаевна.

– Он на Ленина похож, – сказала Татьяна.

И посмотрела на мужчин, будто проверяя, догадались ли они о том же.

– Вы не едите? – спросила Андрея Анастасия Николаевна. – Нет аппетита?

Андрей не успел ответить, как заговорила Татьяна.

– Вы производите странное впечатление, – сказала она. – С одной стороны, нестарый и даже привлекательный мужчина. С другой – лжец. Слова по правде не скажете.

– Вы преувеличиваете, – постарался улыбнуться Андрей. – Бывает, вырывается нечаянно и правдивое слово.

Татьяна смотрела на него в упор, словно хотела загипнотизировать.

Она сердилась и стала еще красивее. У нее было лицо воительницы. Ей нашлось бы место на полотне Делакруа. В постель с ней можно лечь, только взяв пистолет.

Весь жизненный опыт Андрея, вся выработанная за долгие годы осторожность оленя в краю уссурийских тигров твердили, что Бегишев и интеллигентные дамы встретились здесь не случайно. Но что их связывало или разъединяло – Андрей не понимал и потому был беззащитен перед тем, что затевалось на этом пароходе.