Младенец Фрей

Татьяна дышала часто и неглубоко. Глаза вспыхивали по-кошачьи в свете настольной лампы.

Вдруг она сказала громко:

– Да потуши ты этот свет! Лампу потуши, мать твою!

– Как так? – Андрей не был готов к столь резкому переходу настроения.

– Я хочу тебя, мерзавец, я хочу тебя…

Андрей медлил. И не потому, что женщина была ему неприятна, – Татьяна была очень хороша, но Андрей глупо устроен – он не мог, не умел сдаваться женщине. Он должен был покорить ее. Он должен был ухаживать за ней. «Я люблю украшать елку, а все пляски вокруг нее одинаковы, – как-то говорил он своему приятелю. – Я люблю Лидочку, но не могу поклясться, что всегда был ей верен. И не потому, что столь полигамен, просто жизнь устраивала мне ситуации, в которых я был ведомым. Это не значит, что мужчина должен спешить к любимой жене с признаниями и покаянием. Покаяние оставьте для других случаев. О том, что произошло с тобой в других мирах и в других временах, забудь или помни – с содроганием или сладостью. Пускай это останется в тебе».

Но сказать женщине: а я тебя не хочу – так джентльмены не поступают.

И тут дверь раскрылась – так всегда случается в романах, где автор бережет целомудрие своего героя. Что-то должно случиться и спасти его девичью честь. Наверное, успех многотомной эпопеи шестидесятых годов «Анжелика» происходил оттого, что прекрасная героиня того сериала умела по собственной воле или по чужому настоянию спать с десятками хороших и плохих мужчин, получать от этого удовольствие, но душевно оставаться всегда верной своему первому и единственному мужчине, красоту которого лишь подперчили косметические шрамы, хотя все вокруг кричали: «О, как он обезображен!»

Так как эпопея, в которой главным героем остался Андрей Берестов, никогда не станет столь же популярной, как рассказ о маркизе Ангелов, то его судьба будет решаться за кулисами, где очередная дуэнья воскликнет: «Ну как, мне пора вмешаться?» – «Вмешивайся», – ответит режиссер.

На этот раз режиссер выпустил из-за кулис Анастасию Николаевну.

Она вошла, коротко постучав. Настолько коротко, что Андрей не успел ответить на этот стук, а Татьяна – отпрянуть.

– Таня, – сказала Анастасия Николаевна. – Ну разве так можно? Своих целей надо добиваться цивилизованными методами.

– Как вы посмели! – Татьяна вскочила с койки, как испуганная пантера. – Я же занята делом.

– Вот именно, – согласилась Анастасия Николаевна. – А я все жду и жду – когда же ты чего-нибудь узнаешь? Я не думала, что ты настолько эгоистична. Неужели этот молодой человек так нравится тебе?

– Не в этом дело. – Татьяна стояла близко к Андрею, Анастасия Николаевна перед ней, и Андрей чувствовал, как стало тесно в маленькой каюте.

Теплоход дал гудок – он проник сквозь приоткрытый иллюминатор – и тут же начал двигаться. Дрогнули и медленно поплыли назад дома на набережной.

– Что ты узнала? – спросила Анастасия у Татьяны, не глядя на Андрея.

«Может, и лучше, что я здесь лишний», – подумал Андрей и попытался встать так, чтобы оказаться за спиной Анастасии Николаевны.

Это ему удалось.

Дело решали секунды.

Андрей изловчился, скользнул вдоль стены за ее спину, чуть не упал в открытую дверь туалета – и вот она, спасительная дверь в коридор! Но женщины уже обернулись к Андрею.

– Вы куда? – воскликнули хором.

– Ты куда? – сзади стоял Алеша Гаврилин. Мягкой большой ладонью он затолкал Андрея обратно в каюту.

– Господа, – сказал Андрей. – Хочу полюбоваться Стокгольмом при лунном свете.

– Андрюша, ну что ты несешь! – обиженно произнес Гаврилин. – Ты же еще не все рассказал.

– Я даже не успел обесчестить твою подругу по партии.

– Андрюша, не юродствуй, мы не изверги, нам нужна правда. Мы не можем отдать царские драгоценности этим бандитам.

– Ну и возьмите их. Я в этом не участвую.

– Если ты претендуешь на свою долю…

– Алеша, мы с тобой вроде бы давно знакомы. Ты, наверное, знаешь, что я не принадлежу ни к какой партии или движению, что мне в высшей степени наплевать на это. Я думал, что ты тоже интеллигент.

– Не вам, молодой человек, судить об интеллигентности других, – вдруг заявила Анастасия Николаевна. – Интеллигенту в первую очередь свойственна тяга к справедливости. Деньги как таковые не правят миром. Но деньги в нашем мире – оружие. И оружие в дурных руках ведет к жертвам и угнетению. Интеллигентность – это наличие идеалов. А то, что проповедуете вы, – попытка сесть между двух стульев, закрыть глаза ладонями и делать вид, словно наш мир не сотрясается от отчаянной борьбы между добром и злом.

– Почему я должен считать добром вашу сторону в этой схватке?

– А где у вас голова?

– Не голова, – произнесла Татьяна, – не голова, а сердце.

Андрею стало смешно. Именно от Татьяны услышать эти слова! И стоило немалого труда удержаться от улыбки.

– Посмотри, старик, – сказал Алеша. – Вот тут с одной стороны я, Анастасия Николаевна, Татьяна и другие люди из твоего племени. Мы в одной лодке. А можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, что Антонина твой союзник?

– Или Бегишев? – сказала Анастасия. – С ума сойти – Бегишев как идеал друга и союзника!