Младшая сестра

Шамси сокрушенно вздохнул.

— Мало того, — продолжал Хабибулла неумолимо, — большевики переманивают многих мусульман на свою сторону. На текстильной фабрике хаджи Зейнал-Абдин Тагиева организовали они отряд Красной гвардии из рабочих-азербайджанцев. На днях несколько сот чумазых голодранцев-асфальтировщиков заявили, что примыкают к этой Красной гвардии. Служки из кебабных и чайных, чуречники — печные тараканы! — тоже к ним лезут!..

— Чтоб они все сгорели! — буркнул Шамси. — Не дают жить добрым мусульманам. Делают нашу жизнь горькой… — И, словно для того, чтобы умерить горечь, Шамси положил в рот кусочек сахару. — И кто их только создал, этих большевиков?

— Голь! — ответил Хабибулла с презрением. — Это она, голь, создала большевиков, чтоб истребить добрых мусульман, разграбить их богатства.

— Но неужели нет сил, чтобы дать большевикам отпор? Ты сам говорил, что в «дикой дивизии» начальниками являются сыновья почтеннейших мусульман, наследники добра своих отцов. Такой человек, как сын самого хаджи Зейнал-Абдин Тагиева, состоит в ней офицером. Неужели эти люди не смогут защитить нас, своих отцов и себя, наше и свое добро?

— Их слишком мало, — угрюмо сказал Хабибулла, опуская глаза.

— Так что же нам делать? — жалобно спросил Шамси.

Хабибулла помедлил, собираясь с мыслями, и начал с яростным воодушевлением:

— Представь себе, Шамси, бурное море, и корабль вдали от берега, и лодку, привязанную к кораблю канатом, и людей в этой лодке, везущих ящики с золотом. И вот на корабле вспыхнул пожар, и горящий корабль плывет без руля и ветрил. Как поступить людям в лодке? Скажи мне, мой друг!.. — Он пристально взглянул на Шамси и, так как тот не знал, что ответить, сам ответил со страстью: — Перерезать нужно канат, оторваться от корабля и, если в лодке есть весла, грести назад к берегу!.. Вот так же и с нами, Шамси! Прежде мы были вместе с Россией, но теперь там пожар и смятение, надо скорей перерезать канат, и если у нас будут весла, мы доберемся до берега, спасем наше золото. Нашими веслами, ты сам понимаешь, должны быть ружья, оружие. «Что нам делать?» — спрашивал ты. Вооружаться надо, Шамси, отвечаю тебе, вооружаться!

— Но ведь мы не кочи, не солдаты… — растерянно пробормотал Шамси.

— Тот, кто владеет золотом, должен сам уметь его защищать, — жестко сказал Хабибулла.

— Не дело купцов возиться с оружием, — упрямился Шамси.

— А разве базарный комитет, который избран торговцами и к которому ты относишься с доверием, не покупает ружей для караульщиков? — спросил Хабибулла,

— Это другое дело, — возразил Шамси. — Много ли нужно оружия караульщикам?

— Вот именно! — оживился Хабибулла. — Караульщики-то и не смогут защищать ваше добро. Они могут спугнуть бродягу, базарного вора, но, конечно, не боятся этих караульщиков те страшные люди, которые готовят поход на добро мусульман. Я имею в виду всю эту Красную гвардию, Красную Армию… Для того чтоб защищаться от этой беды, нужна большая сила… И она, признаюсь тебе, уже есть и растет с каждым днем, но нам нужно еще много людей, много оружия, — закончил Хабибулла таинственным шепотом, приведя Шамси в полное смятение.

Спустя несколько дней Хабибулла снова заговорил на эту тему.

— Хорошие мусульмане уже давно помогают нам вооружаться, помогают кто чем может — оружием, деньгами, обмундированием. Ты знаешь, конечно, шорное дело Габибова? Так вот, он пожертвовал для мусульманского конного полка двести стремян и металлических частей для седел. Командир дивизии объявил ему благодарность в газете.

Шамси нерешительно заметил:

— У Габибова — седла да стремена, а кому, скажи, нужны на войне мои ковры?

— И все же ты мог бы выполнить долг мусульманина и это не стоило бы тебе ни копейки!

— Каким это образом? — заинтересовался Шамси.

— А вот каким… — Хабибулла понизил голос и, озираясь, хотя в комнате никого, кроме них двоих, не было, промолвил: — Ты должен спрятать у себя в доме часть оружия.

Шамси отшатнулся и замахал руками:

— Аллах меня упаси!

— Да ведь не стрелять тебя просят, а только спрятать оружие, — вразумляюще шептал Хабибулла. — Пусть ружья мирно лежат у тебя в доме, а когда придет время, мы их возьмем у тебя, и они тебя же защитят от большевиков.

Шамси вспомнил о Бале-младшем и решительно произнес:

— Нет, нет, я на это ни за что не пойду!..

Каждый день приходил Хабибулла к своему другу.

Они все о чем-то шептались, спорили, запершись в комнате для гостей, и тотчас умолкали, едва Баджи с подносом в руках подходила к дверям. О чем шептались они, о чем спорили? В чем так усердно убеждал мусаватист ковроторговца? Какие заветные тайны так тщательно охраняли они от нее, простой девчонки, из милости взятой в дом?