Младший брат

— Видишь, у тебя получается, — сказала дээнбистка. — Не все так плохо. Добро пожаловать домой, M1k3y! Мы приготовили для тебя особое местечко.

Постепенно я как-то действительно приноровился и даже немного расслабился под плавное покачивание движущейся машины. Поначалу мне было дурно от невыносимого запаха полупереваренной пиццы, но, как это происходит с любыми сильными раздражителями, мозг мало-помалу подстроился и почти перестал его воспринимать. Лежать на мягко качающихся носилках стало почти приятно.

И вдруг произошло нечто невероятное. Вдруг нахлынул глубокий, блаженный покой, подхватил меня, будто ласковая и теплая океанская волна с нагретого солнцем пляжа, и бережно, как ребенка, держа на плаву, понес дальше, в теплое море под теплым солнцем. После бесчисленных перипетий я все-таки попался, но это уже не имело никакого значения. Я передал информацию Барбаре. Я создал икснет. Я победил. А если даже и проиграл в чем-то, я сделал все, что было в моих силах. Мне удалось сделать больше, чем я мог надеяться когда-либо сделать в своей жизни. Лежа на полу дээнбистской машины, я перебирал в уме и раскладывал по полочкам собственные достижения — наши общие достижения! Мой город, мою страну, целый мир населяли люди, не желающие жить по указке ДНБ. Нашу борьбу не задушить. На нас всех тюрем не хватит.

Я счастливо вздохнул и улыбнулся.

Топорная Стрижка продолжала говорить. Я был так далеко, витая в счастливых грезах, что она почти исчезла из моего мировосприятия.

— …такому сообразительному парню, как ты. Казалось бы, уж кто-кто, но ты-то поостережешься выступать против нас. Мы присматривали за тобой с первого дня твоего освобождения. И арестовали бы тебя, даже если б ты не побежал плакаться этой журналистке — изменнице и лесбиянке. Нет, это просто уму непостижимо! Я думала, у нас с тобой полное взаимопонимание…

Колеса громыхнули по металлическому настилу, амортизаторы просели, выправились, а вскоре пол начал колыхаться иначе — на морской волне. Мы плыли на Остров Сокровищ. Хо-хо, там Энджи! И Даррел тоже. Вероятно.

Мешок с головы сняли лишь после того, как меня принесли в камеру. Правда, развязать руки и ноги поленились — меня просто скатили с носилок на пол. Лампочка не горела, но при лунном свете, проникающем сквозь крошечное зарешеченное окошко под самым потолком, я разглядел, что на койке не было матраса. Кроме меня, голой койки, унитаза и умывальника в камере больше ничего и никого не было.

Я закрыл глаза, чтобы вновь уплыть на океанской волне — и действительно поплыл, а где-то далеко внизу осталось лежать мое тело. То, что произойдет дальше, не станет для меня открытием. Я написаю под себя. Опять. И все сопутствующие ощущения мне знакомы, потому что я уже писался. От меня будет плохо пахнуть. Кожа начнет чесаться. И я буду мучиться от бессилия и позора.

Но все это не смертельно.

Я засмеялся, и это прозвучало так неожиданно, что вернуло меня в действительность, обратно в мое тело. Я продолжал смеяться. Они уже поиздевались надо мной, как могли, но я выжил и не сломался. Зато в течение нескольких месяцев я чмырил их по-всякому и показал всем, какие они тупицы и деспоты. И вышел победителем.

Меня уже давно донимала резь в переполненном мочевом пузыре. Так чего тянуть? Я перестал сдерживаться.

Теплая океанская волна понесла меня прочь.

* * *

Утром ко мне в камеру пришли два охранника. Они деловито и равнодушно разрезали путы на моих руках и ногах. Идти сам я не мог — ноги подгибались, как у марионетки с оборванными нитями. Слишком долго находился в неподвижности. Охранники закинули мои руки себе на плечи и наполовину понесли, наполовину поволокли по знакомому коридору. Бумажки со штрихкодами на дверях отклеились и загнулись по краям на влажном морском воздухе.

Меня вдруг осенило.

— Энджи! — завопил я. — Даррел!

Охранники явно обеспокоились и прибавили ходу, не зная, как меня угомонить.

— Ребята, это я, Маркус! Держитесь, не сдавайтесь!

Из-за ближайшей двери послышался чей-то плач. За другой непонятно воскликнули, похоже, на арабском. Внезапно разразилась какофония сотен надрывно кричащих голосов.

Меня привели не в комнату для допросов, а в старую душевую комнату — судя по всему, давно не используемую по назначению. Из стен с заплесневелой плиткой торчали ржавые трубы с лейками.

— Доброе утро, M1k3y, — сказала Топорная Стрижка. — Похоже, ночь не обошлась для тебя без приключений. — Она с преувеличенной брезгливостью наморщила нос.

— Ага, я описался, — бодрым голосом сообщил я. — Незабываемое ощущение. Советую попробовать.

— Наверное, тебе стоит принять ванну. — Топорная Стрижка кивнула охранникам, те подтащили меня к какой-то широкой доске с лямками по всей длине и повалили на нее. Она была мокрая и холодная. Не успел я опомниться, как мои плечи, бедра и лодыжки оказались пристегнуты ремнями. Через минуту на мне затянули и оставшиеся три лямки. Охранники взялись за поручни по краям, щелкнули металлические запоры, и доска наклонилась так, что ноги у меня задрались выше головы.