Младший брат

И все-таки мне стало немножко не по себе от нехорошего предчувствия. То есть поймите меня правильно: я приглашаю на свидание совершенно балдежную девчонку — хотя, если быть точным, это она пригласила меня — на буйную и незаконную тусовку посреди густонаселенного района.

По крайней мере есть гарантия, что скучать не придется.

Нескучная тусовка.

Зрители начали стекаться в парк Долорес еще до наступления долгого субботнего вечера, застав там последних собачников и любителей побросать фрисби. Некоторые и сами принялись кидать друг другу фрисби или пришли со своими собаками. Никто не имел точного представления, как будет проходить концерт, но повсюду уже маячили копы в форме и без. Те, что в гражданке, сразу узнавались по стрижкам с улицы Кастро и телосложению фермеров из Небраски, как у Прыщавого и Сопливого: приземистые парни с неухоженными прическами и подбритыми усами. Они бродили по парку с неприкаянным видом, неловко чувствуя себя в огромных шортах и просторных рубашках навыпуск, под которыми, несомненно, скрывались гирлянды полицейского снаряжения.

Днем парк Долорес очень красивый и солнечный, с пальмами, теннисными кортами, множеством холмов и горок, по которым можно бегать, и обычных деревьев, по которым можно лазить. Ночью здесь спят бродяги и бомжи — впрочем, как и в любом другом районе Сан-Франциско.

С Энджи мы договорились встретиться в магазине анархистской литературы. Естественно, по моей инициативе. Теперь-то для меня совершенно очевидно собственное желание произвести на девушку впечатление крутого парня, но в тот день я мог поклясться, что выбрал это место, поскольку оно находится рядом с парком. Когда я вошел, Энджи стояла возле полок, держа в руках книгу «К стенке, Мазэфакер».

— Очень мило, — сказал я. — И после ты этим же ртом целуешь маму?

— До сих пор твоя мама не жаловалась, — парировала Энджи. — Вообще-то эта книга о людях, похожих на йиппи, только из Нью-Йорка. Слово «мазэфакер» они использовали вместо своей фамилии, например, «Бен Мазэфакер». А фишка в том, что про них все время говорили в новостях и парились по поводу неприличной фамилии. А эти ребята издевались над журналюгами, как могли. В общем, прикольно.

Она поставила книгу обратно на полку, а я не знал, должен ли обнять Энджи. В Сан-Франциско все обнимаются при встрече и на прощание. За исключением случаев, когда не обнимаются. А иногда целуются в щеку. В общем, не поймешь ничего.

Энджи сделала все за меня — прижала к себе обеими руками, потом пригнула мою голову и крепко поцеловала в щеку, а после выдула губами на моей шее звук, какой получается, когда громко портят воздух. Я засмеялся и отпрянул.

— Хочешь буррито? — спросил я.

— Это вопрос или констатация очевидного?

— Ни то, ни другое. Это приказ.

Я купил несколько прикольных стикеров с надписью «ЭТОТ ТЕЛЕФОН ПРОСЛУШИВАЕТСЯ» — по размеру как раз подходящих для трубок в телефонах-автоматах, что по-прежнему стояли вдоль улиц Мишн-дистрикта — в нашем районе еще не все могли позволить себе обзавестись сотовыми.

Мы вышли из магазина на свежий вечерний воздух. Я рассказал Энджи о том, что творится в парке.

— Думаю, они наверняка уже расставили вокруг квартала с сотню своих грузовиков, — сказала Энджи. — Чтоб было, куда запихивать арестованных.

— Хм… — Я невольно огляделся по сторонам. — А я-то надеялся, ты скажешь что-нибудь вроде «да слабо им» или «руки коротки».

— Я не думаю на самом деле, что копы решатся на разгон зрителей. Идея концерта в том, чтобы создать такую ситуацию, при которой полиция будет вынуждена решать, следует ли зачислить в разряд террористов многочисленное скопление обычных гражданских лиц. Это примерно то же, что джамить, только вместо клонеров — музыка. Ты сам-то джамишь?

Иногда у меня вылетает из головы, что для моих друзей Маркус и M1k3y — не одно и то же лицо.

— Да, немного, — ответил я.

— Ну, так это как джамить при помощи совершенно отпадных рок-групп!

— Понятно.

Мишнские буррито — это целая традиция. Они дешевые, огромные и вкуснющие. Представьте себе гильзу для базуки, свернутую из кукурузной тортильи и наполненную острой начинкой из жареного мяса, гуакамоле, сальсы, помидоров, пережаренной фасоли, риса, лука и силантро. Мишнские буррито имеют такое же отношение к тем, что готовят в «Тако-Белл», как настоящий «ламборджини» к его игрушечной модели.

В Мишн-дистрикт есть примерно двести точек, где готовят буррито. Всем им присущ мужественно некрасивый интерьер, неудобные стулья, более чем скромный декор — выцветшие рекламные плакаты мексиканских туристических агентств, голографические изображения Христа и Девы Марии в рамках с электрическими лампочками — и громкая музыка мариачи. Единственное, что их различает, это экзотические добавки в начинку буррито. В самых убойных ресторанчиках в меню присутствуют мозги и язык, и хотя я никогда их не заказываю, приятно осознавать, что у меня есть такая возможность.