Младший брат дракона (СИ)

— На самом деле драконица пришла к Неонину, чтобы маги помогли ей вылечиться, — пояснил Дилль. — А войска, расквартированные здесь, напали, не разбираясь. Как сказала Тринн, кто нападает — тот враг. Мол, это святое драконье правило. Вот она и задала жару всем, до кого добралась. Ну и драконоборцы, которых король сюда посылал, тоже не пива попить с ней приходили. Между прочим, знаете, что за драконий яд нам маги подсунули? Тринн сказала, что жёлтая жидкость — это моча василиска. Не знаю, насколько она ядовитая, но вонючая, просто ужас!

Гунвальд поспешно залез в свою суму и вытащил из неё бутылочку с ярко-жёлтой жидкостью.

— А я про эту штуку совсем забыл. Надо было…

— И тогда Тринн тебя точно прибила бы, — закончил Дилль. — Она сначала не нападала на наших, только спрашивала, привели ли ей мага. Вместо ответа теокиец ей швырнул бутылку с этим так называемым ядом, и драконица совершенно озверела. Ну и, собственно, после этого все наши превратились в угли.

— А ты-то как уцелел?

— Да, понимаете, я застрял у неё на спине. Она закопалась в развалины дворца наместника, а я забрался на самую верхушку этой горы мусора, чтобы поискать дракона. В общем, во время избиения драконоборцев я был на её спине ни жив ни мёртв от страха. А когда она уничтожила всех и обнаружила меня, я думал, всё, конец пришёл. Ну и ляпнул, мол, она просила мага — так я вот он. Но её провести не удалось — видимо, драконы чуют магию, как мы — запах свежего хлеба. Тогда я сказал, чтобы она меня не кусала, а то зубы заболят. А она сказала, что у неё и так зубы болят.

— Погоди, погоди, — сипло прервал его Герон. — Значит, из-за болящих зубов этот чёрный ужас и пришёл в Неонин?

— Ну да. Тринн сказала, что помочь ей может только маг. Думаю, если бы тот господин чародей, что был старшим в Неонине, не сбежал и помог драконице, то и люди бы уцелели, и город не был бы разрушен.

Послышались отборные ругательства на каршарском и верхнестанигельском монашеском — краткий пересказ сводился к тому, какие тесные родственные связи имели место между магами из Академии и трусливыми шакалами из хивашских степей. Гунвальд и Герон, отведя душу, вновь обратили взоры на Дилля, требуя продолжения рассказа.

— Да, собственно, продолжать особо нечего, — сказал он. — Я хотел добраться до постоялого двора, где остался Эрстан, и привести сюда мага. Но Тринн сказала, что я не успею, потому что сил у неё осталось только на то, чтобы взлететь и умереть в полёте. Я хотел было убраться отсюда, но вспомнил, что вы в битве ещё не участвовали. Ну и попросил драконицу вас не трогать, потому что вы ничего из-за магических амулетов не соображаете и сразу броситесь в драку. Пришлось остаться ждать вашего прибытия, а пока суть да дело я залез к Тринн в пасть, где и обнаружил то, из-за чего у неё болели зубы.

— Сам залез в пасть к дракону?!! Ну ты и псих! — во взгляде каршарца читалось искреннее уважение.

— А что делать-то было? Уйди я, и драконица вас прикончила бы. Вот и пришлось поработать драконьим зубником.

Каршарец и монах уставились на Дилля так, словно он был самим Гариалем Великим, вернувшимся с того света.

— Дилль, я твой вечный должник, — торжественно заявил Гунвальд. — В любое время ты можешь потребовать мою жизнь, и я с радостью отдам её тебе.

— Нужна мне твоя жизнь, — смущённо пробормотал Дилль. — Шлем дашь поносить?

— Ни за что! — последовал немедленный ответ. — Жизнь — сколько угодно, а шлем — нет. Кстати, а где он?

— Драконица его вслед за тобой отправила, — сказал монах. — Дилль, так что ты нашёл у дракона?

Варвар сбегал к развалинам дома и вернулся со своим знаменитым шлемом — помятый и сплющенный тот больше походил на старую кастрюлю, чем на доспех.

— Дилль, ты вроде хотел его поносить, — спросил Гунвальд, вертя в руках останки шлема. — Пожалуй, я тебе его совсем подарю.

— Гунвальд, да уймись ты со своим шлемом! — рассвирепел Герон. — Дай Диллю рассказать, что он обнаружил в драконьей пасти.

— Обломок посоха хивашского шамана, которого Тринн сожрала с полгода назад. Он — в смысле обломок посоха, застрял у неё меж зубов и отравлял драконицу. А когда я его выдернул, она, видимо, сразу начала восстанавливать силы. Только я уже ничего не помню — так башкой ударился об один из её зубов, что сознание потерял.

— Не про этот ли обломок ты говоришь? — спросил Герон, указывая почему-то на Дилля.

Дилль опустил голову и только сейчас заметил, что до сих пор сжимает в руке злополучную деревяшку.

— Он самый, — удивлённо ответил Дилль. — Надо же, из-за такой малости чуть целый Великий дракон не помер.

Все трое принялись рассматривать кусок шаманского посоха, длиной чуть более локтя. На гладком дереве, отполированном до блеска, виднелись узоры и насечки, образовывавшие какой-то сложный узор. Один конец посоха был обломан, а второй когда-то был навершием — в утолщении дерева виднелись остатки бронзового крепления и углубление.

— Здесь, похоже, был вделан камень, — Гунвальд ткнул пальцем в углубление.