Младший научный сотрудник 2 (СИ)

За этими ментальными беседами сам не заметил, как парк закончился и потянулись правильные квадраты хрущёвок, а между ними и та самая школа, где мать работала. Вахтёров и рамки металлоискателей в этом времени пока не придумали, так что я проник внутрь абсолютно безболезненно. Поднялся на второй этаж и прочитал расписание уроков, из которого вынес, что у мамы сейчас закончится последний урок в девятом-А классе, геометрия, третий этаж, 35 комната. А тут и звонок на перемену дали, коридоры школы немедленно заполнились учениками и ученицами, громко галдящими на разные голоса. А тут и мать вышла из класса, со стопкой тетрадей в одной руке и классным журналом в другой.

— Ты чего тут, — встревожилась она, узрев меня, — случилось что-нибудь?

— Нет-нет, — поспешил успокоить её я, — просто мимо шёл, решил зайти. Ты ведь сейчас домой пойдёшь?

— Да, бумаги в порядок только приведу и с завучем поговорю — тогда и пойду.

— Ну я подожду тебя на улице, — сказал я и развернулся к выходу.

А ученики (и особенно ученицы) девятого-А тем временем вовсю глазели на меня — ну ещё бы, дети учителей тут редко, наверно, появляются. Некоторые из учениц, кстати, были вполне созревшими и сексуальными на вид девушками… жаль, что им только по 16 лет.

На улице я решил мороженого прикупить, своего любимого пломбира с розочками — ларёк по продаже этого добра тут в пределах пешеходной доступности имелся. И не заметил, как одна ученица увязалась за мной следом.

— Купишь мне мороженку, расскажу кое-что, — сказала она мне в спину.

Я обернулся… ну ничего так девочка, длинноногая и привлекательная, и даже уродская школьная форма в коричневых тонах её не сильно портит.

— Тебя как звать-то? — спросил я, вручая ей стаканчик.

— Зина, — сказала она, немедленно откусив треть мороженки.

— Зина-корзина, значит, — зачем-то срифмовал её имя я, — ну и что у тебя за информация?

— Твоя мать недавно обследование делала, — сказала она, справившись с мороженым, — а обследовал её мой отец, он в 40-й больнице работает.

— Так-так, — только и смог ответить я, — что за обследование, какие итоги?

— У неё онкология, вторая стадия, — продолжила она. — Нужна операция, причём немедленно, а она согласия не даёт.

— Мда… — задумался я, — спасибо тебе, Зина, я постараюсь принять меры. На вот держи — конфет себе купишь, — и я протянул ей зелёную трёшку.

— Стой, — скомандовал я ей, когда она уже развернулась уходить, — у отца как фамилия?

— Такая же, как у меня — Лебедев. Имя-отчество Иннокентий Антоныч, — с готовностью сообщила она, — можешь телефон записать, — и она продиктовала шесть цифр

— Рабочий? — уточнил я.

— Не, на работе его сложно поймать, домой звони после семи вечера, — и она скрылась за углом ближайшей хрущевки.

А я доел своё мороженое и присел на скамеечку под липами, весь наш район почему-то был этими деревьями засажен. Ждать пришлось не слишком долго, с полчаса где-то — и вот мы уже возвращаемся через парк к дому. Хотя день был не выходной, но всё равно почти все парковые заведения функционировали.

— Может на карусели прокатимся? — показал я на огороженный квадрат, в котором дислоцировались все аттракционы, а именно — цепочная карусель, колесо обозрения, качели-лодочки и совсем уже детсадовский круг с лошадками и оленями.

— Да я вроде уже вышла из детского возраста, — улыбнулась она.

— Так и я тоже вышел, и что? — задал я логичный вопрос, — на карусельке прокатиться теперь нельзя что ли?

— Ну пойдём, умеешь ты уговаривать, — согласилась она, — на колесо. Сто лет на таком не каталась.

— Как физрук-то? — спросил я, когда а взял два билетика по 10 копеек и мы уже унеслись в поднебесье (колесо было не таким, конечно, как Лондон-Ай, но вполне приличной высоты).

— Исправился, — со счастливой улыбкой ответила она, — даже цветы один раз подарил.

— Ну надо ж, — заставил я себя удивиться, — кто бы мог подумать… а чего там у тебя с обследованием? — подвёл я беседу к нужной точке.

— А ты откуда знаешь? — строго спросила она.

— Птичка на ухо нашептала, — отговорился я, — знаю и точка.

— Догадываюсь я про этих птичек, — пробормотала она, но продолжила тему, — ну да, была в 40-й больнице, пока ты в колхоз ездил, — и она затормозила на этом месте.

— И что там наобследовали? — подтолкнул её я.

— Бластому какую-то, — выдавила из себя она, — хотят операцию делать.

— А ты чего?

— А я боюсь — вдруг зарежут… жила себе спокойно сорок лет и ещё столько же проживу без всяких операций.

— Ясно, — притормозил обсуждение, — а я из Москвы колбасы привёз.

— Правда? — обрадовалась мать, но скорее не колбасе, а смене темы, — а какую?

— Кило языковой и батон одесской.

— Теперь заживём, — оживилась она, — у нас в школе набор дадут только к 7 ноября…

На этом наш разговор сам собой увял, мы вылезли из кабинки колеса обозрения, когда оно сделало три полных круга, и направились к дому, тут уже совсем недалеко было.