Младший научный сотрудник 6 (СИ)

Так вот, продолжил размышлять я, выбираясь из заболоченной поймы Пампанга на сухое место, сами же посудите — хоть и говорят в народе, что бешеной собаке семь верст не крюк, но я, получается, выступаю именно в этой роли… собачки с водобоязнью. Через пару километров вдоль побережья я опять сел на поваленное дерево, сорвал с ветки несколько незнакомых фруктов (оказались достаточно вкусными и питательными) и задумался…

Сами же посудите, господа-товарищи-граждане, начиная с той темной истории корейского Боинга 007 (чем она, кстати, закончилась — я так и не выяснил в горячке событий), транзитом через аварию АНа и чудесное спасение на острове Симушир, после которых последовал еще более темный корейский десантник с мертвой командой. А затем спасение на авианосце и тюрьма в Гонолулу, из коей я благополучно сбежал благодаря вовремя случившемуся землетрясению.

Затем встреча с Цоем в гонолульском супермаркете, знакомство с двумя раскрепощенными девицами на Омаха-Бич и ночная погоня с собачками… хорошо еще, что не с бешеными, со здоровыми. И уход от погони на непривязанном катере, очень вовремя подвернувшемся нам. Еще один остров, филиппинское прогулочное судно и эксфильтрация в Багио. Хилеры-киллеры, сдавшие нас с потрохами местным партизанам, схрон в темном лесу и прогулка в больничку соседнего городка. Как уж его… Ла Тринидад что ли, Троицк то есть по-нашему.

И совсем уже на закуску — арест в полицейский участок, еще одно чудесное спасение из него, расставание с партизанами и дед-отшельник со своим дельтапланом… ничего не забыл?

Тут бы самое время проявиться второму я, но увы, не сочло оно нужным подключиться к моим горестным рассуждениям, так что думай сам, сказал я себе… ну что, надумал? Конечно, ответил я сам себе, самое главное, что придумалось, это — а не многовато ли чудес для одного отдельно взятого младшего научного сотрудника на единицу времени?

Глава 20 Соломинка для верблюда

Соломинка для верблюда

Я вышел с Лубянки на улицу Дзержинского в каких-то раздрызганных чувствах… с одной стороны чуть в кутузку не загремел по тяжелым статьям, а с другой — живой-здоровый и на свободе. Пока. Добрел до входа в метро Дзержинская (будущая Лубянка), спустился вниз на длиннейшем эскалаторе, а по пути невольно задумался о топологии красной ветки московского метро.

Сами посудите, граждане, если смотреть сверху вниз, то там сначала идут станции мелкого заложения, от Сокольников вплоть до Комсомольской-радиальной ты спускаешься вниз по ступенькам и совсем неглубоко. Далее возникают Красные ворота… ой, Лермонтовская… и два (Карл!) эскалатора вниз, метров 60–70 в общей сложности. При том, что пешком от 3 вокзалов до этих Красных ворот всего-то пять минут идти — это какой же там уклон? Кировская-Дзержинская-пр.Маркса опять глубоко, причем прилично, а Библиотека Ленина, Кропоткинская и Парк культуры снова прямо под поверхностью. И, наконец, еще один нырок — Фрунзенская/Спортивная, и опять выход совсем уже выше земли на Ленинских горах. Дальше уже не очень интересно, потому что понятно — под горами, где выход к МГУ, глубоко, а дальше опять поверхность. Но вот эти качели от Комсомольской и до Ленинских гор (которые всегда оказывались закрытыми после футбольных матчей в Лужниках) — они для меня абсолютно непонятны, кто так проектировал и почему, жгучая загадка века какая-то…

Но хватит про метро, оборвал я сам себя, подумай лучше о том, как жить дальше. И, когда пересаживался с Библиотеки Ленина на тупиковый Александровский сад, решение о дальнейшем житье-бытье всплыло само собой… немного повертелось в разные стороны и утвердилось, как бетон после набора прочности в течение четырех недель. Вы крокодилы, господа-товарищи? Очень хорошо, тогда вы у меня будете жрать друг друга. Попутно вспомнил и притчу про погрузку верблюда — там, если не ошибаюсь, его надломила последняя соломинка, так что он упал мордой в песок и больше не поднимался. Хотя, казалось бы, соломинка это ж такая ерунда весом в несколько грамм, а вот поди ж ты.

Первое, что я сделал, когда вошел в свою квартиру, так это набрал номер Цуканова на вертушке. Тот быстро взял трубку и недовольно ответил:

— Я занят.

— Буквально пять секунд, — сказал я, — можно мне поговорить с Леонидом Ильичом? Это очень срочно.

— Он в Кремле, — еще более недовольно сказал тот.

— А когда вернется?

— Поздно… после восьми точно, а может еще позднее.

— Я ложусь спать в десять, — сообщил я, — восемь-девять меня вполне устроят.

— А что за вопрос у тебя? — совсем уже волчьим тоном спросил Цуканов.

— Хочу сообщить от прекращении своей практики и убытии по месту жительства, — бухнул я.

— Стоп, — по его словам было понятно, что я поставил его в тупик. — Я подойду к тебе через полчаса, расскажешь подробности.