Млава Красная

Само собой, Зюка помнила, что папенька, будучи праправнуком правившего василевса, являлся великим князем, но уже его потомство переходило в разряд князей василеосской крови. Это если считать от свёкра великой Софьи, василевса Дениса, однако чаще исходили из того, что дедушка Марк Антонович приходился родным братом василевсу Крониду, а двоюродные внуки государя – василеосские высочества. И вот, как выяснилось, не далее как сегодня противоречие было устранено особым дополнением к «Учреждению о василеосской фамилии», доля папеньки в уделах изрядно возросла, а сама Зюка стала бесспорной великой княжной и высочеством.

– Конечно, времена теперь трудные, – отец вздохнул богатырской грудью и скорбно наполнил свой стакан, – но свести концы с концами мы, приложив некоторые усилия, сможем…

Об экономии Авксентий Маркович мог рассуждать долго. Начинал великий князь с живописания трудных времён, перечислял то, от чего предстоит отказаться, и то, от чего отказаться никоим образом невозможно, но придётся, после чего со вздохом объявлял, что вместо жизненно необходимых восьми сотен бутылок «Шато Икем» семьсот восьмидесятого года в погреба заложено шестьсот пятьдесят. Папенька «экономил», сколько Зинаида себя помнила, маменька упрекала его в мотовстве, всё это было привычно неприятно, но при чём тут она, Зюка?

– Ты мне вот что скажи. – Как ни странно, дальше трудных времён в этот раз не пошло. – Что ты думаешь о немцах?

Теперь уже безоговорочно великая княжна о немцах не думала, папенька это понял и оживился.

– Волки они, – уверенно сказал он, – а сколько волков ни корми… Иоганна того же взять – где бы он был, если б мы его с родителем в нашей Хотчине от Буонапарте не спрятали, а потом того Буонапарте не побили? Или Пламмет… Пять лет в Анассеополе в холе и неге просидел, а взял да и насвинячил! Да и посол их ведь как с Янгалычевым, каналья, дружен был, как очки свои протирал, когда про Зульбург речь заходила… Не поверишь – к князю Арцакову, Петру Ивановичу, на могилку каждый год ездил, и что? Пруссаки переряженные на нас напасть задумали, а Шуленберг вроде как и знать не знал, теперь же про переговоры бубнит. Нет, Зинаида, немца могила исправит! Как лезли к нам в стародавние времена, так и теперь…

– Геда? – вдруг испугалась Зюка. – Фёдор Сигизмундович?

– Что Фёдор Сигизмундович? – не понял Авксентий Маркович. – Воюет наш лех, и Бог ему в помощь, а Геда и до Красных Лодий ещё не добрался, кавалергарды – не фельдъегеря, ну да не о них речь. Пойми, Зинаида, от немцев одно невезение, а уж мелочь эта пузатая… Курфюрсты! Сосиски на стол по счёту подают, рожи скверные, носы – только яблоки конские клевать, а туда же… Женихи! Давай, дщерь моя, признавайся, нужен тебе однодворец немецкий, коего завтра если не Пруссия, то Австрия проглотит?

– Не нужен, – быстро решила всё меньше понимающая Зинаида. – Папень…

– Умница, – от души похвалил великий князь, – а посему идти тебе не за немца, а за наследника Кириаковичей.

– Кириаковичей? – мёртвым голосом переспросила Зюка. – Как?

Она в самом деле не поняла, хотя чуть ли не всю жизнь знала, что этот миг наступит, а последние два года это и вовсе могло случиться каждый день. Вот оно и случилось, неожиданно и нелепо. На середине книжки…

– Ты конфекты бери, – торопливо предложил тоже бывший не в своей тарелке отец. – От Бера с Фаберже… Для девицы лучше нет.

Пальцы сами взяли обсыпанную сахарной пудрой пирамидку, отправили в рот. Кириакович… Очень высокий, очень смуглый, совершенно чужой. Они видели друг друга несколько раз – великая княжна и обучающийся в Анассеополе сербский наследник. Или не слишком обучающийся… Зюка припомнила какие-то сплетни о сербе и Лиди Бороздиной и, кажется, не только о Лиди. Княжны Аргамаковы полагали Кириаковича не столько «интересным», сколько «ужасным» и «невозможным»… Правда, серб что-то сделал дураку Иловайскому – для Ариадны с Василисой это было преступлением.

– Ты только не вздумай рыдать, – забеспокоился великий князь. – Особенно у Аргамаковых на груди. Ничего они не понимают, а что Екатерина в Чёрной Горе сидит и знать родню не желает, так не сербы тому виной. Да и ехать тебе никуда не придётся. Пока ещё Кириакович науки воинские сгрызёт, а мы ливонцев прижучим и до османов доберёмся… Будете в Анассеополе, чем плохо? Государь тебе к свадьбе Ближнее Софьино отпишет, живи да радуйся, а серб твой отнюдь не дикарь. – Авксентий Маркович слегка замялся, но отважно закончил: – Можешь мне поверить. Я его частенько встречал… в свете. Что такое, Яков?

– Дарья Кирилловна сказать велели, княгиня Аргамакова уезжают…