Читаем Млава Красная полностью

А там, глядишь, откроется и мягкое подбрюшье корпуса, растянувшиеся беззащитные тылы, провиантские обозы, фуры с огнеприпасами, походные гошпиталя и всё прочее, без чего немыслима война. Горько, но не смертельно для командира корпуса потерять полк; однако что он станет делать, оставшись без солдатских сухарей да крупы? Пока подтянут из глубины Державы новое – этак и настоящая зима настанет…

Тьфу, пропасть. Росский сплюнул, покрутил головой.

– Гляньте-ка, барин, наши вроде как! – подал голос Фаддей.

На самой окраине Заячьих Ушей, возле серых плетней и серых же бревенчатых сараюшек, застыла группа всадников.

– Наши, наши, – кивнул Фёдор Сигизмундович, подгоняя усталого коня.

Молодые поручики его полка, конечно, не могли усидеть под крышей.

– Господин полковник! Фёдор Сигизмундыч! – встретили его с Фаддеем. – Что такое? Что случилось? Почему стрельба?

– Всё в порядке с нами, господа, всё в порядке, – поднял руку Росский. – Целы мы. Выбрались. А вот наши…

На него воззрились, глядя во все глаза. Молоды ещё. Правда, пороху уже успели понюхать на Капказе, но есть и те, кто успел побывать лишь на стрельбищах.

– Германские наёмники фон Пламмета и ливонцы перешли Млаву. Авангард корпуса, – Росский сделал паузу, заставляя себя вытолкнуть из гортани проклятые слова, но произнести «разбит» так и не смог, – в тяжёлом положении. Сколько мы потеряли – неведомо. Но суждальцев, олончан и боюсь, что даже муромцев как организованной силы скорее всего уже нет.

Никто не шелохнулся, не вздохнул.

– Я думаю, Пламмет к утру поймёт, что к чему, и полезет на нас. В Кёхтельберге ему делать нечего, войск там нет, и ливонцы скорее всего это знают. У них глаз на нашем берегу хватает. Заячьи Уши обойти можно, но трудно. И артиллерию по болотам не протащишь. Хотя герр генерал показал, что воевать умеет, так что не думайте, будто полезет в лоб, и только в лоб. Весёлая нам предстоит ночка… Следуйте за мной, господа. Получите необходимые приказания.

* * *

Гвардейские гренадеры оказались не единственным полком, застрявшим в Заячьих Ушах. Медленно, увязая в непролазной грязи, к деревеньке весь день выходили колонны Володимерского полка – уже из Четвёртой пехотной дивизии: на марше у Шаховского всё перепуталось, пока сам именинник кутил на Лабовской мызе, далеко опередив вверенные ему войска.

Под снегом и дождём мрачные, злые гренадеры копали землю. Обозы с шанцевым инструментом отстали, как и положено, пришлось, по словам одного из ротных командиров, «прибегнуть к реквизициям у обывателей». Впрочем, мужички из Заячьих Ушей, едва прослышав, что «лявонь» перешла Млаву, сами наперебой предлагали помощь: в русских сёлах, выросших после Северной войны на отошедших к Державе землях, соседей недолюбливали, хотя дальше дело не заходило. До сегодняшнего дня.

Ни топоров в достатке, ни заступов, ни кирок. Только то, что роты несли на себе и что сыскалось у местных. Тем не менее Заячьи Уши окружило кольцо заполненных землёй фашин, дорогу перекопали глубоким рвом, вдоль края огородов насыпали вал. Уже почти ночью из млавских лесов появились несколько выбивающихся из сил запряжек с лёгкими орудиями – всё, что осталось от конноартиллерийской бригады Карпина. Четыре уцелевшие пушки-шестифунтовки вывел совсем юный поручик, он же доставил и знамя бригады – Карпин, как и положено настоящему командиру, не пожелал бросить орудия, лишившиеся конной тяги по милости прусских штуцерных, заняв с добровольно оставшимися офицерами круговую оборону. Что случилось дальше, несчастный поручик не знал. Он держал в подрагивающей руке кружку с водкой и плакал, не стыдясь слёз. Он стыдился другого – что остался жив.

Офицеры гренадерского полка выслушали рассказ мальчишки в мрачном молчании. Орудия потеряны, бригада – целая бригада! – парадным маршем отправилась на небеса. И едва ли лучшая участь постигла муромских егерей. Немцы наступали зло и решительно, били в слабые места, смело обходили сопротивлявшиеся до последнего роты, врезаясь всё глубже и глубже в расположение Второго корпуса. То здесь, то там в чащах вспыхивала перестрелка – там ещё дрались, видно, остатки передовых полков.

– Ну что? – Плачущего поручика увели. Перед Росским стоял мокрый с головы до ног, перемазанный грязью унтер-разведчик. Один из троих, отправленных вперёд.

– В лесах токмо немчура, ваше высокоблагородие. – Даже сейчас гвардионец докладывал, вытянувшись во фрунт и чётко выговаривая титулование, не сбиваясь на привычное армейцам «вашбродь». – Из наших – по дороге батальон подполковника Сажнева отступает. И к ним ещё немало народа прибилось. Общим счётом кроме югорцев, ещё сотни четыре, кабы не все пять.

– Первая хорошая новость. – Лицо Росского посветлело. Одобрительно заворчали что-то и его батальонные. – Ай да Григорий Пантелеевич. А кроме стрелков – никого? Что с полками Пятой дивизии?

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже