Млечные муки

На работу Никита подтянулся с заметным опозданием. Без особых на то оснований, просто не спешил. Для пунктуального прихода через изнуряющую спешку причин как-то не находилось. За опоздание полагалось разве что легкое порицание, в худшем случае – неопасный нагоняй. Никто не желал лишаться ценных кадров, хотя в чем именно заключалась эта ценность, зачастую оставалось загадкой и для самих наемников. Времени и желания поразмышлять над этим отчего-то и не возникало.

Но такой уж оформилась структура рынка труда: офисы под завязку набивались менеджерами и пиарщиками, маркетологами и креативщиками, имиджмейкерами и продажниками, как некогда кишели рабочими БАМ или Магнитка. Те же, что и при новом строе устроились строителями и столярами – вместо почестей и песен в свой адрес подпадали под подозрение и почитались в обществе за маргиналов, хотя и производили реальную работу, да, кстати, и зарабатывали частенько существенно больше. Зато офисные пчелы имели дело, шутка ли сказать, с компьютерами и принтерами, факсами и флешками, сканерами и браузерами, без устали впаривая друг другу качественные продукты и популярные товары с сумасшедшими скидками. Удовольствия эти процессы доставляли мало, но ощущение некой причастности к мировому прогрессу, с претензией на превосходство над темными обывательскими массами, несколько скрашивали дискомфорт от щемящей бессмысленности происходящего день за днем, за исключением выходных. Впрочем, за исключением ли?

Сама работа осуществлялась где-то на стыке реальности и виртуальности: составление и подгонка всякого рода отчетов и графиков, диаграмм и таблиц, наглядно фиксировавших очевидное и невероятное улучшение успехов, знаменовавших собой продолжение классического движения от меньшего к большему, от худшего к лучшему. Жизнь в этих графиках становилась все беззаботней и веселей. И действительно становилась, но в основном, конечно, для тех, кто держал и грел руку на пульсе явлений. Справедливости ради, подмена подлинных показателей убаюкивающей статистикой давно стала общим местом в той поднебесной России. Статистика успешно одолевала и бедность, и пьянство, повышала качество жизни и смерти, не оставляла ни малейших шансов бюрократии и коррупции. Статистика умело сводила весь катастрофический комплекс проблем до масштабов временных трудностей и досадных пережитков прошлого. Рапортовали, что есть, дескать, еще кое-где некоторые проблемы и отдельные сложности, но в целом-то уже и сегодня все ого-го! А скоро настанет совсем.

Некогда фирма, где ныне трудяжничал Никита, болталась в середине турнирной таблицы и особых звезд с неба не хватала. Но после того как тесть одного из учредителей прикинулся депутатом, став им, дела приободрились и неожиданно пошли в гору. Компания начала регулярно получать государственные заказы на оказание услуг для слуг народа и их поклонников, а учредители зажили принципиально иначе – припеваючи. Воодушевленные победами боссы взяли в аренду целый этаж офисного эпицентра и существенно расширили под новый статус штат своих трудяг. Никита еще по весне явился к ним на собеседование в шуршащих шортах и с недельной небритостью на лицевой стороне головы, и был весьма удивлен тем обстоятельством, что приняли его на работу как-то сразу, без малейших колебаний и сотрясаний воздуха вопросами. С тех пор он числился менеджером по перепродажам, то есть изредка продавал что-нибудь особо настырным клиентам, спешившим отчитаться своим покровителям, что заказали целый пакет услуг у правильной фирмы, то есть свои контракты исполняют конкретно.

У ресепшна сонно сновал охранник Геннадий – крепкий малый с мягким рукопожатием, почти бессменно мелькающий у входа, служившего одновременно и выходом. Старожил Геннадий, кажется, был сполна доволен службой и судьбой, давно подыскав свое место в жизни. В свой выходной он смотрел футбол и пил пиво. А все свободное от хлопот отдыха время он бдительно старался не пропускать чужих, но запускать своих – тех, которые с пропусками – и пресекал коварные набеги торговых кочевников. Никита был из своих, а потому Геннадий, лишь завидев знакомого, считай, старинного друга, спешил поделиться с ним своими наблюдениями и впечатлениями по жизни – от последнего футбола до вкусовых особенностей новой марки пива. В этом весь Геннадий.