Млечный Путь, 21 век, No 1(46), 2024

До остановки омнибуса, так назывался транспорт, перевозивший сразу множество разумных механизмов, он добрался за минуту, шестнадцать, через три минуты примерно должна подойти и "повозка", так многие из пользователей ее, называли сей транспорт. И неудивительно, по виду трамвай, омнибус изобретателями его был лишен сидячих мест и походил больше на кузов грузовика - в прежние времена о роботах задумывались исключительно в утилитарных или эстетических, но опять же, людских целях, потому, никаких удобств в омнибусе изначально не предусматривалось. Да и не нужны они тем, кто никогда не сидит без надобности. Передняя дверь - вход, задняя - выход, вот и все устройство. Посредине двухметровой ширины салона проход, отмеченный уже стершимся желтыми полосами, для удобства и напоминания. НП, изучавшему человеческую историю больше необходимого, это напоминало сегрегированный трамвай, целиком отданный существам низшего сорта. По сути так, вот только они, слуги уходящих, никак не поменяли его, не сделали хотя бы привлекательнее внешне.

Теперешнее состояние НП, верно, следовало бы назвать близким к отчаянию. Он то оглядывался по сторонам, сам не понимая, для чего это делает, то высматривал в конце улицы невидную еще больницу. После, когда омнибус стал медленно, почти нехотя, поворачивать, сошел, не дожидаясь остановки, пошел, потом побежал, благо, такая возможность у него имелась. Ворвался в едва успевшие раскрыться двери. Будь он человеком, задыхался бы, а сердце "выскакивало из груди", НП не имел представление, какого это, нет, имел, мстительный мозг инженера догадался встроить в разум нужные картинки и ощущения, потому представлял, но лишь опосредованно. Как перенесший тяжелое заболевание вспоминает о недавнем бреде. Тоже человечье представление, снова никаких собственных ощущений. Да и что он мог ощущать, кроме заложенного?

Мысль снова ожгла жидким азотом, НП взбежал на второй этаж, в пустой корпус, прошел вдоль закрытых помещений, которые распахивались разве только дважды в месяц во время уборки, отворил дверь единственного на этаже действующего бокса. И замер, рука предательски задергалась. Вот единственное, что он ощутил как робот. А еще навязчивую тишину, прежде успокаивавшую, но ныне давящую неимоверно.

Кровать Алексея Кузьмича пустовала. Он все понял, но зачем-то обратился с вопросом к собравшимся - в боксе находились старший врач палаты и двое его помощников, посменно в режиме реального времени следивших за сердцебиением, давлением, температурой, влажностью кожи и еще немалым числом параметров больного.

- Что случилось? - спросил НП. Врач, серии ВР, разумеется, повернул голову, до этого он внимательно смотрел в окно, видимо, выглядывая приглашенного, и ответил после короткой паузы длиной в двадцать пять сотых секунды.

- Смольского Алексея Кузьмича больше нет. Сожалею, коллега, - последняя фраза снова после короткой, в том же интервале, паузы. НП заметил, как рука снова дернулась. Какое-то время молчал, затем, спросил тихо:

- Как же это? Я уходил восемьдесят три минуты назад.

ВР долго, девятьсот шестьдесят сотых, молчал. Потом кивнул, без объяснений сообщив:

- Вот так получилось, я приношу вам свои сожаления. Наш пациент был последним человеком в городе.

Слова вышли странными, непонятными, врач, а говорит о чем-то совершенно постороннем, демонстрирует познания в статистике. Фраза диссонировала с самим опустевшим боксом. НП хотел ответить, резко даже, но слова, нет, не "застряли в горле", как сказал бы отец, но сформулированные изнутри, вдруг показались ненужными. По истечении двадцати миллисекунд вдруг запустилась программа переноса данных, та, что ежевечерне передает диагностику после проверки состояния систем.

НП замер, попытался отключить программу, не вышло, требовалось подтверждение администратора ресурса, человека, создателя, или его доверенного лица. Но таковые, по истечении уже сорока лет и двухсот пяти дней попросту перестали существовать. Испугавшись конфликта приложений и возможного сбоя, НП прекратил попытки отключить передачу. Подошел к ВР, вглядываясь в недвижное, как и всегда, лицо механического подобия человека. И зачем ему шаблоны эмоций, когда ВР ими не пользуется?

- Что случилось? - тихо спросил он у врача. Тот снова помедлил с ответом: - Я жду.

Ему по-прежнему не отвечали. Шаблоны всколыхнулись, взвились, сейчас НП хотелось ударить, что было силы, по бесстрастному лицу сфинкса, прекратить никчемное молчание. Буря забушевала в разуме, странно, что взирал на буйство стихии НП совершенно отстраненно, будто и не с ним подобное приключалось. Понимал, насилием ничего не добьется, да и зачем оно нужно, насилие, сама логика выступала против. Возможно, потому и не ударил, как ни старались подзуживать ему в этом человеческие инстинкты.

А когда логика восторжествовала окончательно, ВР пошевелился.

- Я полагаю, у вас все? - спросил он. НП кивнул. - Тогда самое время мне объясниться.