МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №2, 2018(24)

Дело в том, что, как только хозяин дома положил руку на рычаг, комната озарилась потоком света ослепительной чистоты, и стало ясно, зачем требовался полумрак. Видимо, на крыше отъехала заслонка над камерой-обскурой, и почти одновременно через открывшуюся панель в потолке прямо к столу перед ними направился луч света.

За секунду, будто божьим оком, Шарстед увидел панораму части старого города, раскинувшейся перед ним в восхитительно естественных цветах. Старинные булыжные мостовые спускались в долину, за которой вставали голубые холмы; коптили предвечернее небо фабричные трубы; торопились по своим делам полусотней дорог люди; сновал вдалеке беззвучный транспорт; даже как-то раз в поле зрения пролетела большая белая птица, казавшаяся настолько близкой, что он испуганно отпрянул от стола.

Мистер Гинголд, сухо рассмеявшись, тронул латунное колесо у локтя. Точка зрения резко сместилась, и перед потрясенным Шарстедом засверкало устье реки, по которому медленно удалялся в море большой угольный пароход. На переднем плане реяли чайки и с низким рокотом набегали на берег волны. Зачарованный, он совершенно позабыл о своем деле. Так прошло, наверное, полчаса, каждый вид захватывал больше прежнего. С такой высоты нищета города совершенно не замечалась.

Однако ростовщик резко вернулся к действительности при виде последней панорамы, когда мистер Гинголд еще раз крутанул колесо, и в поле зрения вплыло скопление ветхих арендных лачуг.

– Вроде бы прежний дом миссис Туэйтс, – мягко заметил Гинголд.

Мистер Шарстед побагровел и зло прикусил губу. Из-за дела Туэйтсов на него обрушилась неожиданно сильная волна общественного порицания. Эта женщина одолжила больше, чем могла себе позволить, проценты росли, она заняла снова. Ну и что, если у нее муж-туберкулезник и трое детей? Пришлось сделать из нее пример в назидание остальным. Теперь имущество Туэйтсов описано, а сами они на улице. Что ему оставалось делать? Платили бы люди долги, все было бы хорошо. Нашли, понимаешь ли, благотворительную организацию.

От намека на недавний городской скандал, вся тлеющая неприязнь к мистеру Гинголду вспыхнула с новой силой. Довольно всех этих пейзажей и детских забав. И камеры-обскуры. Если старик не в состоянии выполнить свои обязательства как джентльмен, пусть продаст эту красивую игрушку, чтобы погасить долг.

Едва сдерживая злость, ростовщик повернулся и увидел, что Гинголд смотрит на него с легкой иронией.

– Ах да, – пожал Шарстед плечами. – Скандал с Туэйтсами – это моих рук дело. Но, мистер Гинголд, может, не будем отвлекаться? Я в который раз подверг себя большим неудобствам, чтобы прийти сюда, и должен предупредить: либо вы возвращаете триста фунтов – очередной взнос по вашему долгу – к понедельнику, либо я обращусь к помощи закона.

Лицо ростовщика пылало, голос дрожал, но если он ожидал от мистера Гинголда бурного отклика, то его постигло разочарование. Последний просто взирал с немым укором.

– Это ваше последнее слово? – удрученно спросил он. – Вы не передумаете?

– Конечно, не передумаю, – отрезал мистер Шарстед. – Деньги должны быть к понедельнику.

– Вы меня неправильно поняли, мистер Шарстед, – сказал мистер Гинголд все тем же раздражающе мягким тоном. – Я имел в виду миссис Туэйтс. Неужели действительно нужно с ней так бесчеловечно поступать? Я бы...

– Будьте добры, не лезьте не в свое дело! – разозлившись донельзя, вспылил Шарстед. – Подумайте лучше о...

Он дико оглянулся в поисках входной двери.

– Это ваше последнее слово? – снова спросил мистер Гинголд

Один взгляд на окаменевшее, белое лицо ростовщика, и Шарстед без слов понял ответ.

– Что ж, очень хорошо, – тяжело вздохнул Гинголд. – Так тому и быть. Я вас провожу.

Он снова вышел вперед и набросил на стол тяжелую бархатную ткань. Створки в потолке с едва слышным жужжанием закрылись. Шарстед неожиданно для самого себя понял, что следом за хозяином взбирается по еще одной лестнице, на этот раз каменной, с железными, холодными на ощупь перилами.

Гнев угасал так же быстро, как вспыхнул. Шарстед уже сожалел, что из-за Туэйтсов утратил самообладание. Он вовсе не хотел показаться таким грубым и бесчувственным. Что о нем теперь подумает мистер Гинголд? Удивительно, и как эта история дошла до его ушей? Живет отшельником, безвылазно сидит дома, а так много знает о внешнем мире. Хотя, пожалуй, на этом холме Гинголд в каком-то смысле в центре событий.

Шарстеда внезапно охватил озноб, воздух похолодал. Вечернее небо, видное через щель в каменной кладке, уже потемнело. Давно пора было в путь. И как этот старый дурень собирается найти выход, если они продолжают забираться под самую крышу?

Также мистер Шарстед сожалел о своей вспышке. Теперь добиться денег от Гинголда станет еще труднее. Такое чувство, что упоминание миссис Туэйтс и попытка ее защитить были со стороны хозяина чем-то вроде скрытого шантажа.

Не ожидал он такого от старика: не в правилах Гинголда вмешиваться в чужие дела. Если уж бедняки настолько ему дороги, мог бы и сам ссудить той семье денег, чтобы поддержать в трудные времена.