MMIX - Год Быка

Чтобы мы узнали о чём?! О том, что злыми поступками людей управляют потусторонние силы? Или о том, что в Москве 30-х годов происходила явная чертовщина? Тоже мне бином Ньютона!.. Тем более что весть эта для потомков. Современников Булгаков, зная о приближении смерти, мог оповестить и сам. Тут нам кое-кто подбрасывает мнение, будто бы Булгаков чего-то или кого-то боялся, потому и зашифровал свою тайну в рукописи Романа. Но чего бояться смертельно больному человеку, дорожащего лишь своею последней любовью и последним Романом? Если тайна эта так опасна, что писатель боялся её высказать, то тем более опасно ставить под удар слабую женщину, да и саму рукопись. Нет, всё же дело не в безопасности!

Если тайна, скрытая в тексте Романа, настолько важна для будущих читателей, почему Автор не написал об этом напрямую? Почему заставил два поколения литературоведов и историков, профессионалов и любителей, буквально собирать по крупицам и строчкам всё, что хотя бы косвенно, может пролить свет на происхождение образов и деталей Романа? Может быть, в этом состоит часть тайного замысла, которая касается посмертной судьбы Романа и самого Автора? Единственным достойным гения объяснением может быть его желание, чтобы мы сами нашли ответ, пройдя по оставленным знакам и подсказкам тем же самым путём, что и сам Автор. Для этого придётся, как минимум, ознакомиться с множеством книг, статей, пьес, романов, биографий, послуживших первоисточниками. И главное, внимательно проследить за мыслью Автора. Вот тоже, кстати, неоднозначный момент для оценки написанного Булгаковым во время работы над Романом: Насколько можно доверять прежним мнениям самого Автора, если не считать его изначальным владельцем непогрешимой истины?

Если верить самому Булгакову, то к концу жизни ему удалось воплотить в Романе важную для нас весть. Но добыто это тайное знание в ходе долгой работы над многими версиями книги. Поэтому, когда авторы того или иного толкования Романа ссылаются на черновики и первые версии, то это вовсе не является обоснованием. Скорее наоборот, если Булгаков убрал из окончательной редакции какую-то ссылку или деталь, это говорит о выборе в пользу иной версии. На мой взгляд, это очень важное ограничение для тех, кто хочет выявить точку зрения самого Булгакова. Хотя, конечно, это просто подарок судьбы – доступ в творческую лабораторию, возможность проследить эволюцию взгляда Автора на идеи, исследуемые методом художественного воплощения.

Ну вот, собственно, мы методом общих рассуждений о целях и мотивах Автора подобрались к первому содержательному пункту. Можем ли мы подтвердить, что целью написания Романа было вовсе не развлечение читателей и даже не сокрытие зашифрованной, но известной Автору истины, а поиск этой самой истины, то есть исследование некоторого предмета? Соответствующих знаков достаточно в тексте Романа и в его библиографических окрестностях. Хотя доказательством полезности этих знаков будет только уверенное движение в указанном направлении.

Итак, первый или один из первых знаков, которые сразу обращают на себя внимание при чтении Романа. Почему автор называет «роман в романе» именем Понтия Пилата, а не Иешуа Га-Ноцри? Ведь даже в тексте Романа «евангелие от Воланда» возникает после вопроса об Иисусе, а вовсе не о прокураторе. У Вас не возникал этот вопрос при первом чтении «Мастера и Маргариты»? Помнится, хотя и смутно, что у меня этот вопрос возник и потом как-то растворился, но никуда не делся. Просто к хорошему привыкаешь быстро, и почему бы не называть это хорошее «романом о Понтии Пилате».

Однако вопрос вновь сгущается и повисает в воздухе, как клетчатый регент, лишь только мы решим пойти по следам Автора в поисках источников. И тут выясняется, что книг, статей и даже пьес под общим в первом приближении названием «Жизнь Иисуса» или же альтернативных «евангелий» в библиотеке Булгакова, а также в виде выписок в его архиве – великое множество. Здесь и самые авторитетные авторы – Ренан, Феррар, Штраус, Мережковский, Лев Толстой в роли Левия, и здесь же рапповский прототип Бездомного с пьесой об обманщике и политикане Иешуа Га-Ноцри. Лишь один из таких первоисточников, посвященных реконструкции евангельской истории, был озаглавлен автором, Анатолем Франсом — «Прокуратор Иудеи»!

Следуя далее по цепочке, исследователь обнаруживает изданную в России в 1908 году биографию А.Франса, где Булгаков мог найти характеристику взглядов французского мэтра на историю и на роль художественного метода. Франс здесь противопоставляется предшественнику на «альтернативно евангельском» пути – Э.Ренану, продвигавшему от имени вымышленных лиц свои философские идеи. «Ирония же Франса кроется за простосердечием. Ренан скрывается, Франс перевоплощается. Он пишет, становясь на точку зрения древнего христианства…».[12]