MMIX - Год Быка

Однако незнание или игнорирование законов не освобождает от ответственности. Поэтому к Лиходееву вскоре является Фагот как представитель закона естественных наук. Собственно, Чернобыльская катастрофа – это символ вопиющего беззакония, когда под лозунгом «ускорения» ретивая номенклатурная вертикаль взялась снимать технологические запреты и ограничения, оплаченные тяжким опытом предшественников. Но и этого либеральной номенклатуре оказалось мало. Вместо того чтобы одуматься, они с азартом продувного игрока бросаются в финансово-экономические эксперименты и радикальные реформы политической системы. Отчего же было не появиться полномочным представителям соответствующих сфер деятельности – Бегемоту и Азазелло, которые и выкинули обезумевших лиходеев вон из Москвы.

Однако мы сразу перешли к восстановлению естественной законности и пропустили явление к Лиходееву самого Воланда. Его тоже нужно бы истолковать с помощью нового ключа. Насколько мы помним, утренняя активность Воланда, пытающегося ускорить пробуждение разума, была связана с алкогольным угощением, точнее с сеансом пролечивания: «Следуйте старому мудрому правилу, – лечить подобное подобным». В контексте излечения от неуважения к законам это правило звучит ещё и так: «Кого боги хотят наказать, того лишают разума». Лучшего девиза к антиалкогольной кампании, с которой официально стартовала «перестройка», трудно придумать.

Ещё до успехов в борьбе с лиходеевским пьянством и алкоголизмом Воланд торжественно объявляет наступление одиннадцати часов. Символика числа 11 нам уже известна – осознание несвободы и переживание несовершенства. Благодаря обзору краткого содержания глав известно и то, что эта символика относится не только к утренней главе, но ко всему второму дню московской части Романа. Однако до начала активной борьбы с алкоголизмом в послебрежневский период и вспомнить-то нечего, ну не мелиоративный же пленум. Одно светлое пятно – это маленький отрывок из программной речи генерального секретаря ЦК КПСС Ю.Андропова: «Если говорить откровенно, мы ещё до сих пор не знаем в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические».

Ну и ну, вот это откровенность. Не знаем законов, а всё равно руководим, ускоряемся, экспериментируем. Впрочем, лиходейская номенклатура восприняла эту самокритику всего лишь как «пиар», демонстрацию внешней, показной серьёзности, плюс идеологическое обоснование будущего «огня по штабам», освобождения от балласта старых брежневских кадров. Однако для какой-то не самой худшей части элиты в этой цитате послышалось признание несовершенства, несвободы от незнания.

Впрочем, мы несколько увлеклись повторением пройденного. Истолкование 7 главы как предсказания андроповско-горбачёвской эпохи – это не самая главная тайна, и не самая сложная загадка. Есть гораздо более важный вопрос: если каждая глава соответствует очередной стадии развития идеи и сообщества новой гуманитарной науки, тогда как сопоставить это с чередованием двух линий сюжета. До сих пор мы считали, что трудная судьба новой гуманитарной науки показана Автором через извилистый путь Ивана Бездомного от будочки на Патриарших прудах через купание, переодевание и драку с коллегами с водворением в сумасшедший дом. Однако после того как Иван засыпает в палате №117, развитие действия переходит в нехорошую квартиру №50.

Как нам это следует понимать? Опять же известная нам символика дома или квартиры подсказывает нам какое-то раздвоение если не личности, то сообщества. С одной стороны бездомная новая наука получает, наконец, какой-то дом, пусть и сумасшедший. Можно предположить, что речь идёт о какой-то конкретной личности, которая на рубеже 1990-х подхватывает преемственность развития у Льва Гумилёва. С другой стороны, мы уже однажды, ещё при первом обсуждении первой главы истолковали квартиру №50 как творческую личность самого Булгакова.

Отменить устойчивую связь «нехорошая квартира = квартира Булгакова» мы просто не имеем права. Любое истолкование притч не может идти поперёк сложившихся стереотипов восприятия общества. А уж Автор точно знал о таком восприятии, когда привязывал символическую квартиру №50 к описанию реального дома №10 по Большой Садовой. В таком случае, что делает квартира №50, то есть творческая личность Булгакова в совершенно другом времени, через полвека после официально зарегистрированной смерти Михаила Афанасьевича?