Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь где-нибудь ждал…

Я устал. У меня ноет спина от этого чертова рюкзака, лямки которого больно врезаются в плечи, а бульвар все никак не кончается. Когда я наконец добираюсь до дома, калитка заперта. Нет, ну это уже полный абзац. Я готов заорать от злости.

Я на ногах с четырех утра, я тащился в вонючих вагонах через полстраны, может, с меня на сегодня хватит?

Хоть собаки меня ждали. Бозо визжит и чуть не воет от радости, Микмак скачет как заведенный, подпрыгивая на три метра в высоту… Вот это я понимаю, радушный прием!

Я перебрасываю рюкзак через забор и перепрыгиваю сам, как в детстве. Собаки бросаются ко мне, и я - впервые за много недель - чувствую себя лучше. Итак, значит, есть на этой маленькой планете хоть кто-то, кто любит меня и ждет. Ко мне, мои сладкие! Да, ты самый красивый, моя умница…

Свет в доме не горит.

Ставлю рюкзак у своих ног на коврик и начинаю искать ключи, которые лежат где-то на самом дне под тоннами грязных носков.

Собаки бегут впереди меня по коридору, я хочу зажечь свет, но электричества нет.

Ч-ч-черт, черт, черт, черт…

И тут я слышу голос моего придурка-братца Марка: ~ Мог бы не ругаться при гостях… В доме по-прежнему темно. Я спрашиваю:

- Что за хрень такая?…

- Нет, ну ты неисправим, рядовой второго класса Брикар. Говорят тебе, кончай ругаться! Ты не в казарме, вокруг тебя не деревенщина, так что следи за своим языком - иначе я не зажгу свет.

Свет зажигается.

Только этого мне не хватало. Все мои дружки и родственники выстроились в гостиной с бокалами в руках и поют хором « С днем рождения, тебя!», а над ними сверкают разноцветные гирлянды.

Мама говорит:

- Мальчик мой, да поставь же наконец этот рюкзак.

И протягивает мне бокал вина.

Со мной впервые такое проделывают. Думаю, я выгляжу сейчас законченным идиотом.

Я пожимаю всем руки, целую бабушку и тетушек.

Добравшись до Марка, хочу дать ему тумака, но он не один, а с девушкой. Обнимает ее за талию. А я с первого же взгляда понимаю, что влюблен.

Хлопаю Марка по плечу, киваю на девушку и спрашиваю:

- Это мой подарок?

- Размечтался, придурок!

Я снова перевожу взгляд на нее. В животе у меня происходит что-то странное. Она красавица, и мне плохо.

- Ты ее не узнаешь? - Нет.

- Да это же Мари, подружка Ребекки…

- ???

Она говорит мне:

- Мы были вместе в летнем лагере. В Гленане, помнишь?

- Нет, мне очень жаль. - Покачав головой, я оставляю их. Мне надо выпить. Срочно.

Помню ли я?! Занятия парусным спортом мне до сих пор снятся в кошмарах! Мой братец - лидер, любимец всех воспитательниц, загорелый, мускулистый, ловкий. Он ночью прочел брошюру о том, как ходить под парусом, и с первого раза все понял, Мой брат принимал картинные позы и улюлюкал, пролетая над волнами. Мой брат никогда не падал в воду.

Девчонки с их томными взорами и маленькими грудками, у которых все мысли были только об одном о предстоявшей прощальной вечеринке.

В автобусе каждая из них написала фломастером свой адрес на его руке - а он притворялся, что спит. Некоторые даже плакали на глазах у родителей, глядя, как Марк идет к нашей машине.

А я… У меня была морская болезнь.

Я прекрасно помню Мари. Однажды вечером она рассказывала подружкам, что застукала пару влюбленных голубков, когда те обжимались на пляже, и слышала, как хлопают трусики девушки.

- Как это «хлопают»? - спросил я, желая ее смутить.

А она посмотрела мне прямо в глаза, ухватила трусики за резинку прямо через платье, оттянула и отпустила.

Хлоп.

- А вот так, - ответила мне Мари, не отводя взгляда.

Мне было одиннадцать.

Мари.

Помню ли я… Хлоп…

Вечеринка шла своим чередом, мне все меньше хотелось говорить об армии. Чем реже я смотрел на Мари, тем больше мечтал к ней прикоснуться.

Я слишком много пил. Мама метнула в меня неодобрительный взгляд.

Я отправился в сад с несколькими одноклассниками. Поговорили о кассетах, которые собирались взять в прокате, о машинах, которые никогда не сможем купить. Майкл вот установил в своей «106-й» шикарное стерео.

Отдал почти десять тысяч - чтобы слушать «техно»…

Я уселся на железную скамейку. Мама каждый год заставляет меня ее перекрашивать. Говорит, она напоминает ей сад Тюильри.

Я курил, глядя на звезды. Я плохо знаю, как они называются, но при любой возможности ищу на небе те, что мне известны. Вообще-то, я знаю всего четыре.

Это еще одна вещь, которую я упустил на каникулах в Гленане.

Я заметил Мари издалека. Она мне улыбнулась. Я разглядывал ее зубки и форму сережек.

Садясь рядом, она спросила:

- Не возражаешь?

Я промолчал, потому что у меня снова заныл живот.

- Ты правда меня не помнишь?

- Неправда.

- Значит, помнишь?

- Да.

- Что именно?