Мне давно хотелось убить

Щукина, сидя за своим огромным столом, заваленным бумагами и коробками с остатками шоколадных конфет, задумчиво смотрела в окно на летящий снег и улыбалась собственным мыслям. Ее было не узнать. Внезапное исчезновение беременности заметно повлияло на нее, она стала совсем другим человеком. И хотя Юлю так и подмывало спросить Щукину о причине ее разрыва с Чайкиным, она все же сдерживала себя, гася разгоревшееся любопытство, а заодно и воспитывая волю. Захочет, все расскажет сама. Хотя кое-что Юля заметила без чьей-либо помощи. Во внешнем спокойствии и даже каком-то легкомыслии, которое Щукина выказывала всем своим видом, сквозила некоторая нервозность, которая если не бросалась в глаза, то уж во всяком случае ощущалась в несколько неестественной мимике и порывистых движениях Нади. И это воспринималось естественно – ведь что-то же произошло между нею и Чайкиным, раз она одна? Но что? Леша выпивал, как и все патологоанатомы. Но он был хорошим добрым парнем, к тому же влюбленным в свою Надечку. Кроме того, у них должен был родиться ребенок, а потому их скоропалительная свадьба была воспринята тоже вполне нормально. Разве мало браков заключается сначала в постели, а потом уж на небесах?!

– Знаешь, Земцова, так непривычно видеть тебя сидящей в кресле и листающей журнал… – словно очнувшись от своих мыслей, первой нарушила молчание Щукина и со стоном сладко потянулась, изгибаясь всем телом. – Ты хочешь меня спросить, почему я рассталась с Чайкиным?

Юля отложила в сторону журнал и тихонько вздохнула: с каких это пор Щукина научилась читать чужие мысли?

– Надя, я вот уже пятнадцать дней гашу в себе дикое желание обо всем тебя расспросить, но ты настолько изменилась в последнее время, что мне иногда кажется, будто это не ты… Правда… Думаю, что люди расстаются, когда не могут жить вместе, когда начинают раздражать друг друга…

– Чушь собачья! В жизни не поверю, чтобы Крымов раздражал тебя. Вы напоминаете двух идиотов, у которых не хватает мозгов, чтобы договориться. Он же любит тебя, а ты – его. Крымов – классный мужик. Умный, красивый, богатый до непристойности… Я, честно говоря, до сих пор нахожусь под впечатлением от его дома.

В жизни не жила в таком комфорте, каким он окружил нас… Уже то, что там тепло, многого стоит. У меня, например, в квартире ледник…

Щукина, как всегда, перевела разговор на Крымова.

Юля не могла скрыть улыбки.

– Тебе весело? – в свою очередь усмехнулась Щукина. – Тебе доставляет удовольствие мучить его?

– Мне трудно это объяснить, но.., у нас с Крымовым навряд ли что-то получилось бы. И уж кому-кому, а не тебе рассказывать про Крымова, про его привычки…

И вообще, давай закроем эту тему.

В эту минуту зазвонил телефон, и Юля вздрогнула.

Щукина, подняв трубку, некоторое время слушала, что ей говорили, после чего пожала плечами и передала трубку Юле:

– Тебя.

– Вы Земцова? – услышала она совсем близкий мужской голос и почему-то сразу поняла, что, начиная с этой минуты, ее спокойной жизни пришел конец.

– Да, я Земцова.

– Вам совершенно необязательно знать мое имя.

Скажу лишь одно. Некая хорошо известная вам особа желает с вами встретиться. Но выйти из дома она не может, равно как и позвонить, а потому она попросила через меня сообщить, что ждет вас по адресу: улица Ломоносова, дом тридцать пять, квартира пятнадцать.

И гудки.

– Что, новое дело?

– Еще не знаю. Набери, пожалуйста, номер 25-13-64 и спроси Жанну Огинцеву.

Надя набрала, послушала, затем повторила набор еще пару раз.

– Занято или телефон не работает. Что-нибудь случилось?

– Меня попросили приехать к Жанне. Якобы она сама не может ни позвонить, ни, стало быть, приехать ко мне. Непонятно, что бы это могло означать. В любом случае запиши вот этот адрес. Если меня долго не будет, закажешь мне гражданскую панихиду…

– А почему гражданскую и почему панихиду? Не лучше ли заранее заказать оркестр?

– Тогда симфонический. Ты не знаешь, куда и на сколько уехал Шубин?

– Ты можешь мне, конечно, не поверить, но ему тоже точно так же позвонили и попросили приехать в М., к другу детства. Игорь обещал позвонить. Эта самая.., как ее, Жанна Огинцева – тоже твоя подруга детства?

– Нет, просто знакомая. Точнее, она моя портниха, у которой я не была уже, наверное, с полгода.

– Может, просто заболела?

– Сейчас все и узнаю.

Юля заставила себя улыбнуться, чтобы Щукина не поняла, что она испугалась. Интересно, когда же ее нервная система настолько закалится, что она перестанет вздрагивать от каждого телефонного звонка, от каждого подобного сообщения? Ведь еще ничего не известно, а откуда же эта внутренняя дрожь? Хотя, может, она свойственна всем женщинам? Или даже мужчинам?

– Не дрейфь… – услышала она на пороге и разозлилась уже по-настоящему на Щукину. Остановилась, обернулась, собралась ей сказать что-то резкое, но передумала и махнула рукой. И перед тем как хлопнуть дверью, успела заметить какую-то растерянность в лице Нади, словно та, спохватившись, пожалела о своем ироничном «не дрейфь».