Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

…Но весть о роспуске Думы, о чрезвычайных мерах, нежелание каждого попасть под камень погромщика или казачью лошадь на улице, всколыхнули ярмарку тщеславия. И Павловск в первый раз был человеческим обществом, в котором проснулись гражданские интересы, осмысленные вопросы и ответы. Больше света, честного дневного для освещения времени и правды жизни…[653]

…Свобода в человеке будоражит мысли, сознание своего достоинства и совесть. Митинг приказчиков 16 июля в чайной об ущемлении их прав. В результате владельцы магазинов и лавок согласились на приостановку работы своих заведений в праздничные дни…[654]

…Чиновникам, защищающим существующий порядок, всегда более или менее хорошо жилось под защитой законов; они обезводились, привыкли к игу и стать на сторону правды, принять разумное, сознательное уважение права и порядка, не унижающих человеческое достоинство, уже не могут. Они говорят рутинным языком, шаблонно защищают затхлый, подгнивший порядок государственного устройства. Сами не верят в то, что говорят, и говорят только потому, что им самим было бы так спокойнее…[655]

Как сестра милосердия, познавшая на войне меру страданий людских, она в ярости от бессмысленности разгула насилия над человеком любого сословия.

…Террористы ищут свою жертву по фотокарточке, лично не имея ничего против неё. Убивают из принципа — за то, что ты солдат, полицейский, государственный чиновник, офицер! Идейная борьба переходит в безобразную бойню отдельных личностей. Обрушьтесь на убийц всем презрением, всем негодованием, которые они возбуждают…[656]

…Найдите талантливых людей, горячих, искренних, убеждённых, таких, которым поверят оголодавшие душой. Разве не духовный голод собрал революционеров в страшные боевые группы? Разве ими руководит не та же жажда справедливости в отношении меньшего брата своего?..[657]

Из писем Лухмановой к Базанкур. От 16 сентября 1906 года:

Дорогая Ольга Георгиевна!

Так как я всё ещё хвораю, доктора запрещают мне выезжать, то прошу Вас — приезжайте ко мне на пирог до четырёх часов. Всё время буду ждать Вас. К обеду не зову никого, потому что слишком устану, с шести вечера уже запрусь в своей комнате.

Чувствую, что мне серьёзно нужен полный покой как единственный верный путь если не к излечению, то хоть к улучшению. Целую Вас, желаю всего хорошего. Ваш старый друг Н. Лухманова.[658]

От 24 ноября 1906 года из Гельсингфорса:

Дорогая Оля!

Не нацарапаете ли Вы мне сюда письмецо? Хотя я знаю, что Вы самый занятой человек в Петербурге. Человек головоломка с 36-ю проектами зараз.