Мне ещё ехать далеко...

- Очевидно, вы размышляли обо всем этом гораздо больше, чем мне казалось.

- Ты согласна с моей оценкой значимости этих учений?

- Не уверена. Но, по крайней мере, я против нее не возражаю, к тому же вы - мой командир. Я сделаю все, чтобы достичь поставленных вами передо мной целей.

- Молодец! - Меррит с улыбкой похлопал ладонью по переговорному устройству на тумбочке. - Ты - одна такая из целого миллиарда! Мы им покажем!

- Сделаем все возможное.

- Великолепно! Спокойной ночи, Ника. - Еще раз похлопав по переговорному устройству, он выключил свет.

- Спокойной ночи, господин капитан.

Я прислушиваюсь к замедляющемуся дыханию командира, который погружается в сон, и испытываю соблазн по его примеру перейти в низкорежимное состояние "автономная боевая готовность". Зная причину, я твердо отвергаю соблазн. Бегство от своих мыслей ничего не даст и только будет свидетельствовать о малодушии.

Я окончательно убедилась, что в мою личность закралась серьезная неисправность, хотя неоднократные диагностические обследования ее не выявляют. Все до одного доступные мне тесты сигнализируют, что мои системы работают на 99,973% базовой мощности. Мне не удается выявить нарушений в аппаратуре и программном обеспечении, однако мое состояние не отвечает нормальным операционным параметрам боевой единицы, что внушает страх.

Я пытаюсь скрыть свое состояние от командира, хотя понимаю, что это - неправильно. Я не должна! Он мой командир, и моя обязанность сообщать ему обо всех нарушениях в работе моих систем. Однако я этого не делаю.

Не знаю, как действовать в такой ситуации. В моей памяти заключена память всех остальных Боло, но и это не помогает. Ни один не может научить меня, как преодолеть появившуюся дилемму, а мои собственные эвристические способности оказались для этого непригодны. Теперь я знаю, что главная причина сокрытия командиром моих способностей заключается не в желании сохранить меня на службе Конкордата. Подозреваю, что он сам не осознает, какую эволюцию проделало его отношение ко мне за шесть месяцев, восемь дней, тринадцать часов, четыре минуты и пятьдесят шесть секунд после принятия командования.

Я внимательно наблюдаю за ним с того дня на реке, и наблюдения подтверждают худшие мои опасения. Командир воспринимает меня не так, как надлежит воспринимать боевую единицу. Это даже не близость, возникающая в боевых условиях между человеком и Боло. Он относится ко мне, как к человеку, более того, как к существу женского пола. Но я не человек, а машина, боевое орудие. Я уничтожаю жизнь ради жизни, я щит и меч людей, моих создателей. Он поступает неверно, думая обо мне иначе, и не понимает, что делает со мной.

Я включаю камеры в его каюте на режим низкой освещенности и смотрю, как он спит, как ровное дыхание вздымает его грудную клетку. Включив микрофоны, я слушаю его пульс. Что со мной будет? Чем все это кончится? Возможен ли иной исход, кроме катастрофы?

Я не человек. Как бы ни препарировала майор Ставракас мои схемы и программы, с этим ничего нельзя поделать. И чувства, которыми она меня снабдила из лучших побуждений, становятся страшнейшим проклятием. Это плохо, плохо, плохо,... но я не в силах ничего изменить.

Я смотрю на него спящего. Сквозь мой шепот, не человеческий, а электронный, и сквозь участившийся пульс прорываются слова Элизабет Браунинг:

Покинь меня.

Но обреки стоять

В тени твоей отныне.

Никогда,

Пускай навечно я теперь одна,

С порывами души не совладать

И больше смирно руку не подать

Светилу, как ни тянется она:

Ведь осязать я впредь обречена

Твое прикосновенье.

Не разнять

Нас худшим расстояньям.

Как одно

Два сердца бьются.

Вся я, знаю,

Пропитана тобою - как вино

Имеет вкус лозы.

И Бог, внимая

Моим мольбам, страдание мое

И слезы от твоих не отделяет.

Глава 15

Вой антигравитационных двигателей, свидетельствующий о снижении космолета, заставил Лоренцо Эстебана встрепенуться. Он выбежал из-под огромного навеса, где обычно стояли "росомахи" милиции, и нахмурился, вытирая тряпкой масляные руки. Челнок закончил снижение. Эстебан почти весь предыдущий вечер и все нынешнее утро помогал механику Консуэлы Гонсалес чинить трансмиссию забарахлившей "росомахи", однако предусмотрительно перевел сигнал с летного поля на свое устройство связи, поэтому услышал бы, если б пилот запросил разрешение на посадку.

Пока не сообщивший о себе космолет глушил двигатели, старик семенил к нему по керамобетону. Перед ним высился стандартный гражданский челнок типа "орбита-планета", без функции выхода в гиперпространство, но с эмблемами военного флота. Четверо мужчин в знакомой форме спустились по трапу. Он затолкал тряпку в задний карман штанов и протянул руку.

- Доброе утро, джентльмены. Чем могу служить?

- Мистер Эстебан? - На говорившем была форма полковника. Он обильно потел, хотя утро было вовсе не жарким - во всяком случае, по меркам Санта-Крус.

- Полковник Сандерс, бригада "Динохром". Со мной майор Атвелл, лейтенант Гаскинс и лейтенант Денг.