Мне из Кремля пишут

А пока он продолжал: «Мой отец был никто, а ему дали десять лет ни за что!..» Какая выразительная картина эпохи: «враг народа» сидит в тюрьме, а сын «врага» делает блистательную карьеру — от рядового рабочего до директора завода и «т. д». Но всё-таки сказал бы хоть по какой статье сидел родитель, а то — как верить, будто ни за что?

Дмитрий Сорокин из Саратова, предложивший поставить в своём городе памятник Сталину, продолжил тему репрессий и обратил внимание на то, что жертвы культа, которые особенно увлечённо живописуют ужасы ГУЛага, сами ничего подобного не изведали и дожили до глубокой старости. И то сказать, ведь никто не отрицает, что были произвол, несправедливости, жестокости, но взять хотя бы известные фигуры из литературно-артистического круга, о безмерных страданиях коих уж так много и проникновенно говорят — Георгий Жжёнов, Лев Разгон, Олег Волков, академик Лихачёв, Солженицын… Только последний не дожил пять месяцев до славного Девяностолетия и официального провозглашения Совестью нации, остальные — перевалили за. Уж не говорю о том, что все (кроме Разгона) почили в Бозе обремененные ворохами орденов, премий, почётных званий и прочих даров властей. Если бы всего этого поменьше, глядишь, и ныне слушали бы их рассказы об ужасах ГУЛага вроде тех, на которые особый мастер был Александр Исаевич!

Вот лишь один примерчик из его писаний: бригада заключенных не выполнила дневной план лесоповала — загнали всех, человек пятьдесят, в избу и живьём сожгли. Его спрашивали: «А кто же на другой день план стал бы выполнять?» Он отвечал: — Вот если бы вам, как моему соседу по нарам, загнали раскалённый шомпол в задницу, вы не задавали бы дурацких вопросов.

Интересны и такие факты. Д.Лихачёв, сидевший в Соловецком лагере, рассказывал по телевидению, что когда ему надо было поработать в библиотеках (интеллектуал же!), ему давали «увольнительную» и он ехал в родной Ленинград, работал в Салтыковке, ходил по театрам, музеям, вернисажам, а через две-три недельки возвращался на ужасные Соловки. Это он рассказывал в советское время, а после контрреволюции однажды уверял, что был случай, когда его вдруг решили расстрелять. За что? Видимо, за чрезмерную любовь к библиотекам и театрам. И что же? А мне, говорит, пригодился опыт детства, когда мы играли в казаков-разбойников, — я спрятался за поленницу дров, меня и не нашли, хотя искали с собаками, ну, а потом и забыли обо мне… Вот так и на свободе уже в 1941 году, когда началась война, Лихачёву тоже пригодился опыт детства: ему было 34 года и он подлежал мобилизации в первый же день войны, но опять так надёжно спрятался за поленницу в Пушкинском доме, что не нашли. И прятался все четыре года. А потом получил Сталинскую премию и стал академиком. Как же ему не проклинать Сталина! А остальным, кто, как Жженов, Разгон и Волков, всю войну просидевшим в лагерях? Их «сталинские репрессии» спасли от большой вероятности оказаться в скорбном сообществе 27-ми миллионов. Всю жизнь им благодарить надо было судьбу, а они туда же: тиран! Антропофаг!.. Разгон рассказывал даже, что в день смерти Сталина пир закатил…

Тут вышел из-за кулис легендарный борец против сталинофобов Юрий Мухин. Он — свежайшая жертва «путинских репрессий». Совсем недавно ему влепили два года каторги. Но так как ныне даже убийцам, как правило, дают срок условный, то и ему — два года условно с запретом заниматься профессией.

Все ожидали, что он скажет что-нибудь в таком роде: «Десять портретов? Позор! Надо десять миллионов! Каждому москвичу — персонально!» А он вдруг сказанул: «Я категорически против портретов Сталина в День Победы. Права Алла Данько: мы живём в другой стране. Об этом и Медведев всё время шепчет нам на ушко. Да, в другой. И кумиры у вас другие — Собчак, Новодворская, Чубайс… Вот их портреты или чучела и вешайте. Можно вверх ногами. Собчака — на крематорий, Новодворской — на всех салонах красоты, их в Москве 1286, чучело Чубайса — на Красной площади, на Лобном месте…»

Этой вполне конструктивной речи не выдержал гладкий красавец Александр Брод, если не ошибаюсь, американец из города Броды, что на Западной Украине, недалеко от Львова: — Скажите спасибо, что вас приглашают на такие передачи, дают возможность высказаться. В другие времена вы уже давно были бы в местах…

В какие времена за такую пламенную любовь к Чубайсу можно было бы оказаться в местах? Видимо, в те мечтаемые времена, когда у власти оказался бы уж совсем один сброд.

Красавца Брода перебил некто Усков, не очень красавец: — Я страшно рад, что рухнула Советская империя. При ней была уничтожена деревня!..